Отправлено: 21.11.16 16:05. Заголовок: Я не верю судьбе, а себе - еще меньше (с)

Ночь с 10 на 11 марта 1577 года. Париж, Лувр, покои короля Франции

 Отправлено: 21.11.16 16:08. Заголовок: - Это так Ваше Велич..

- Это так Ваше Величество заботится о себе в мое отсутствие? – шпага маркиза, отстегнутая от одежды и брошенная его же рукой в кресло, приземлилась рядом с предметом мебели, глухо стукнув эфесом об пол. Словами не передать, пером не описать, сколько понадобилось Людовику де Можирону терпения, чтобы не высказать непутевому монарху свои соображения о его поведении в присутствии двух других миньонов и слуг. Поэтому доставалось Шомбергу и Ла Валетту. И даже стоны последнего не спасали его от язвительности приятеля.
- Ногарэ, ты стонешь, как девственница в алькове, прощаясь со своей невинностью. У тебя там и не рана вовсе, а царапина. Звезда своими когтями и то хлеще метки оставляет, чем этот анжуец на тебе своей шпагой, - сравнений было и других множество, и одно обиднее другого. Саксонцу досталось меньше. Почему-то Людовик был просто уверен, что вылазка в город если не придумана Ногарэ, то всячески им поддержана. А Шомберг просто согласился с остальными. Он был хороший парень, надежный товарищ, но заводилой его назвать было трудно.
- Мне вот интересно, а Келюса бы вы позвали, будь он в Париже? Или нет? – за шпагой следом полетели перевязь и колет. – Что-то я очень сомневаюсь, что граф одобрил бы ваш гениальный план развлечений, - слово «гениальный» было сказано такой интонацией, что можно было бы и не миндальничать, а прямо сказать «идиотский». – Хотя я не сомневаюсь, что некоторые государи бывают очень убедительными.
Пока шли по ночным улицам города, Луи только распалился в своем праведном негодовании, и теперь, когда они остались наедине дал ему волю, бросая на Анри сердитые взгляды. – Зачем думать о Франции? Да черт с ней с Францией! Зачем думать обо мне, и что было бы случись что непоправимое? А случится могло! И едва не случилось! А будь там стайка головорезов каких, посерьезнее этого выводка из свиты твоего брата? – сидя в кресле камина, придворный стянул с ног сапоги и швырнул их в угол комнаты к дверям. – Мало нам тут заговоров, мало нам Гизов, Рима и твоего братца, так мы еще и сами приключений себе найдем! – демонстрируя свою обиду, молодой человек поднялся, развернул кресло спинкой к остальной комнате и плюхнулся в него обратно. Богатое воображение подсовывало ему одну картину страшнее другой неблагополучного исхода королевской прогулки, и он с силой зажмурил глаза и тряхнул головой, прогоняя из нее жуткие навязчивые видения.

 Отправлено: 22.11.16 08:21. Заголовок: Теплое мерцание свеч..

Теплое мерцание свечей наполняло спальню короля Франции нежным сиянием. Анри улыбнулся своему отражению в начищенном золоте кувшина, отражение было смешным, толстощеким, но даже у него горели глаза от удовольствия. Да, Его величество был доволен, хотя и беспокоился о ране Ногарэ и царапине Шомберга. Он был доволен этим маленьким приключением, этой забавной победой над анжуйцами, а еще тем, что его Луи наконец-то видел своего возлюбленного не в Лувре, за вечными делами и заботами, а как в счастливые дни их юности, бесшабашным и со шпагой в руках. Правда, сам Людовик вовсе не казался довольным, напротив, всю дорогу он язвил над Ногарэ и Шомбергом, язвил весьма ядовито, так, что Генрих порой морщился. Морщился, но молчал, надеясь, что гнев маркиза утихнет по дороге в Лувр.
Расстегнув плащ, раздевшись до сорочки, Его величество блаженно потянулся, предвкушая, как завтра будут ныть мышцы рук и ног. Можно сколько угодно изнурять себя тренировками в фехтовальном зале, но это не то. А тело и душа молодого короля просили жизни, движения, на грани, до полного обессиливания, когда силы вычерпаны до дна, и в этом тоже свое наслаждение.

Анри любовно взглянул на белокурую макушку Людовика, улыбнулся примирительно, едва заметно пожав плечами. Легкомыслие все еще плескалось в крови, вместе с возбуждением от драки.
- Ты преувеличиваешь, ангел мой. О тебе я думаю всегда. Ничего страшного не случилось, и случиться не могло. Я не вчера взял в руки шпагу, и вспомни, когда-то ты восхищался моим мастерством, а Ногарэ я обучал собственноручно, правда, похоже, испанский плен не прибавил ему ловкости. Такая глупая рана, надеюсь, не очень опасная…

Налив в серебряный таз воды, Его величество снял через голову сорочку, намочил салфетку, прошелся влажной тканью по разгоряченному телу. Луи ворчал, это понятно и объяснимо, но право же, к чему столько упреков?
- К тому же, я не нуждаюсь в одобрении и неодобрении графа де Леви, Луи. Я приказал бы ему, и он бы сопровождал меня, исполняя свой долг. Я устал, любовь моя. Устал от Гизов, Рима и заговоров, о которых ты упомянул. Устал от братца и матушки. И если уж выпал случай развеяться, то почему был им не воспользоваться?
Анри мог бы добавить, что сам-то маркиз д’Ампуи то и дело пропадает где-то, но промолчал. Не так важно быть правым, сколь важно поскорее успокоить Людовика. Не хватало им еще ссоры этой ночью, да еще ссоры по таким пустякам.

 Отправлено: 23.11.16 13:51. Заголовок: - И великие генералы..

- И великие генералы, и лучшие мастера шпаги погибают зачастую от подлости чужой. – Голос из кресла утратил всю свою резкость. Он стал грустен. Глаза миньона не мигая, смотрели, как в камине пляшет огонь, как будто эти языки шептали молодому человеку о злодеяниях прошлого. С некоторым усилием он заставил себя оторваться от их мрачных «слов» и танца, зачиненного Прометеем, чтобы обернуться и взглянуть на того, кого любил, о ком были его заботы и тревоги. Анри был прекрасен. Он был прекрасен всегда. Портреты его детства показывали, что он был очень красивым мальчиком с не по-детски серьезными и даже печальными глазами. В юности Луи уже имел счастье его видеть сам и Александр по праву носил звание самого изящного мужчины французского двора. Теперь они повзрослели. Повзрослели вместе, сами не желая этой «взрослости». Их заставили. Войны, интриги, смерти вокруг от пера, кинжала, яда, шпаг, топора палача… Но Анри был прекрасен и сейчас. Он возмужал, его тело не утратило юношеской гибкости, но стало крепче, сильнее. И маркиз невольно залюбовался, глядя на омовение своего короля. Он знал, что это совершенство плоти скрывает праведную душу и доброе сердце, что помыслы Генриха Валуа не взрастают на подлости и ничтожестве, как у Франсуа, сущность была чиста и полна благородства. И лишь поступки других заставляли этого монарха играть по правилам, которые он никогда не принимал. И ради Генриха Людовик готов был притворяться, называться чужим именем, облачаться в грязную рясу, и мазать себе лицо жижей с улиц и унижаться перед теми, кого ненавидел. Интриговать, подслушивать, подглядывать, как последний шпион, чтобы предотвратить, отвести любую беду, которая может занестись над головой его возлюбленного. А он так небрежно рисковал собой. - Достаточно было кому-то узнать, что под маской скрывается лицо короля Франции, как мог найтись тот, кто не посчитался бы с твоим титулом и положением, а напротив, счел бы за благое дело послать пулю в твою сторону, и шпага бы уже не спасла, - Луи устало с нажимом потер глаза кончиками пальцев. – Моя персона не столь известна в Париже, да и не сдался я никому, - он словно прочел невысказанные мысли Анри. – А Жак не столь беспечен, как вы все, и будь он с вами, это еще одни глаза, и одни из самых зорких в королевстве, - склонившись к корзине с дровами, он вытащил оттуда одно и подкинул в огонь. – В следующий раз, если захочется вот так вот развеяться, постарайся дождаться меня. Чтобы я потом не помирал от зависти, как вот сейчас, - стараясь улыбнуться, что получалось плохо, Можирон вновь посмотрел на короля. – Тебе не показалось, что Ногарэ изменился сильно? Или я просто его вижу иначе, поскольку отвык. Но, помнишь, когда мы были в Польше, он не был столь изнежен. А тут побывав в плену у испанцев, как извещал нас в депешах Гонзага, что должно его было закалить, он скулит от какой-то царапины.

 Отправлено: 24.11.16 09:58. Заголовок: - Ты недооцениваешь ..

- Ты недооцениваешь себя, Луи, или пытаешься меня успокоить?
Генрих натянул чистую сорочку, поежившись от свежести чистой тонкой ткани.
- Зачем убивать меня, если можно убить тебя? Это проще, да и преподнести можно под любым предлогом – дуэль, например. А что тогда будет со мной? Или ты думаешь, я смогу после этого жить и править?
Генрих сардонически усмехнулся, злясь уже на себя, на этот разговор. Можно было бы злиться и на весь мир, пожалуй, вот только бесполезно. Они с Людовиком не выбирали время, когда им родиться. Это само время выбрало их.
- Ты прекрасно знаешь, что ты мой смысл жизни, мое дыхание. И, поверь, не только ты. Мои враги тоже об этом осведомлены. Так что, рискуя собой, ты рискуешь и мной, я же, мой нежный друг, рискую лишь до срока пополнить собой пантеон в Сен-Дени.

«И еще вопрос, будет ли это потерей», - добавил про себя король, прекрасно осознающий, как много нужно сделать для того, чтобы Франция снова стала мирной и процветающей, а так же, через какую стену непонимания и бунта ему придется для этого пробиться. И, по правде сказать, он уже устал, а еще нужно было сделать так много! Завтра для него начнется обычный день, исполненный забот, ненужных ритуалов и пустых слов. Утренний прием, визит к матери, вечерняя прогулка или вечер с танцами и музыкой. Двор желал лицезреть своего короля, а король желал держать подле себя двор. Чем больше господа дворяне думают о воротничках и любовных похождениях, тем меньше о бунтах и войнах. Анри много читал, и в юности, и сейчас, читал, и делал выводы. Чересчур бурную кровь можно охладить, впрыснув туда яд любви к роскоши, сибаритству, наслаждениям. Правда, пройдет время, и под действием этого яда страна ослабнет и станет уязвимой для сильных врагов, но этим придется как-нибудь справляться уже не королю Генриху Валуа, а его преемнику, кем бы он ни был.

Король подошел к креслу, обнял Людовика за плечи, успокаивая, согревая собой.
- Обещаю, в следующий раз мы уйдем вдвоем, любовь моя. Не сердись. Даже Келюса с собой не возьмем, пусть он нянчится с Жаном-Луи, наш малыш Ногарэ, похоже, в этом нуждается. Но я рад, что он вернулся, Луи, правда, рад.
Иногда Генрих, со свойственной ему мечтательностью, не желал видеть перемены в тех, кто его окружает, возможно, чтобы не видеть того, как переменился он сам.
Король прижался губами к белокурой макушке маркиза д’Ампуи.
- Ты голоден, любовь моя? Я так очень. Я уже и забыл, как от прогулок разыгрывается аппетит.

 Отправлено: 25.11.16 22:16. Заголовок: Людовик подумал, что..

Людовик подумал, что лучше он сам будет сотни, тысячи раз рисковать собой, чем позволит кому-то навредить Генриху Валуа, но вслух этого не сказал.
- Мой ангел, я достаточно разумен и осторожен, чтобы не вляпываться ни в какие глупости, или же делаю это так, чтобы никто и помыслить не мог, что я причастен к каким-то подобным вещам, - - он действительно был осторожен, насколько это было вообще возможно в той игре, которую он затеял с господами из лотарингского дома. И не потому, что боялся за собственную шкуру – семи смертям не бывать, а одной не миновать. Он не хотел, чтобы глаза его возлюбленного были печальны. – Ты мыслишь, как эгоист, Сандр, - сардонически усмехнулся миньон, но при этом его голос был полон нежности и тепла. Он очень редко, когда называл короля именно так, чаще это имя слетало с припухших от поцелуев губ миньона, когда полог королевской постели был опущен, отгораживая их от всего мира, воздух опочивальни полнился запахом любви и стонами, а в их головах не было места для размышления о политике и прочем. – Впрочем, я не удивлен, так поступают все короли, - он взял обвившие его плечи руки в свои и поочередно прижал теплые ладони монарха к губам, - ты так говоришь, словно бы я смогу жить, если с тобой что-то случится. А посему, давай мы каждый будем заботиться друг о друге и о своей безопасности тоже – это самый надежный способ не расстраивать друг друга, и лучшее доказательство любви, - он чуть задрал голову и третий поцелуй коснулся подбородка Генриха.
- Не возьмем, - легко согласился молодой человек с поступившим предложением, скидывая с себя все мрачные мысли. Ему больше не хотелось тратить предрассветные часы, которые принадлежали только им двоим, на ссору. В конце концов, пусть они оба безрассудны, но не глупы, чтобы повторять одно и то же по нескольку раз.
- Келюс будет в восторге, когда вернется из Суассона и узнает, что Жан-Луи теперь снова с нами, хотя нам обоим интересно, с чего это наш Ногарэ дунул во все лопатки в Новый свет, - догадываясь, что побудительным мотивом Ла Валетта, подвигнувшим его к путешествии в дальние края был страх, маркиз не торопился озвучивать свои догадки Его Величеству и друзьями. Они вызовут новые вопросы, а Можиро пока не знал, как на них отвечать. Он хотел присмотреться к поведению вернувшегося Ногарэ, и очень надеялся, что тот далек от безрассудств.
- Ты замерз? – внезапный вопрос и игривость в синих глазах были приправлены легким щипком за рукав сорочки, скрывшей от Луи все то, чем он так любил любоваться.

 Отправлено: 26.11.16 09:37. Заголовок: Генрих Александр бер..

Генрих Александр бережно взял лицо Людовика в ладони. Он знал в нем наизусть каждую черточку, он столько раз целовал его, и в страсти, и в нежности, что помнил его лучше, чем свое. И любил больше, чем себя, Францию и корону, да простит его Господь. Франция и корона прекрасно проживут и без него, Анри это знал, не обманываясь на сей счет, но Людовик не преувеличивал, говоря, что не сможет жить, если с его возлюбленным что-то случится. Слишком тесна была эта связь, сковавшая невидимыми узами два сердца, сильна и неразрывна, чтобы кто-то из них двоих дышал без другого.

Сейчас любимое лицо, немного осунувшееся после долгого дня, было так близко, что Анри не удержался, коснулся родных губ поцелуем. Никогда он не мечтал о других губах, никогда не грезил иными поцелуями с той минуты, как Луи впервые обнял его там, на берегу Сены.
- Мне всегда холодно без тебя, - серьезно произнес он, вкладывая в эти слова гораздо больше, чем мог сказать.
В самом деле, с чем может сравниться тот холод, который охватывает любящее сердце в разлуке? Сколько раз Анри порывался рассказать Людовику, как тяжко для него остаться хотя бы на мгновение без сияния глаз своего божества. Но любовь не запирают в клетку… С ней летают.

- Мне холодно, и я голоден, - подтвердил Александр, опасно сверкнув глазами, обходя кресло, и окружая маркиза д’Ампуи со всех сторон. – Но еще больше мне бы хотелось знать, где ты, мое несносное сокровище, пропадал весь вечер? Признаешься сам, или…
Генрих Александр зарылся в шею, вдыхая запах волос, тела и упрямства.
- Или мне самому догадываться? И ревновать?
Луи был выше Генриха, что доставляло королю несказанное удовольствие тянуться к губам любимого. Но сейчас он нависал над маркизом в притворной суровости, зная, что для него не секрет, какие жгучие бури сейчас властвуют над телом и сердцем влюбленного навечно короля Франции.

 Отправлено: 27.11.16 18:59. Заголовок: - Ревновать? – Людов..

- Ревновать? – Людовик опешил и растерянно посмотрел в такие близкие сейчас и такие родные уже давно, поблескивающие пламенем желания и еще чем-то в самой глубине, глаза Генриха Валуа. – Ревновать… - пробухтел он себе под нос, и рассмеялся. Поймал Анри за торс и, хохоча, усадил его себе на колени, обнимая с жаром, способным поспорить с тем, которым полыхал камин. Он так давно не сталкивался с приступами ревности и подозрительности Анри, что не сразу понял, к чему ведет король. А оказывается того волновало, где его фаворит пропадал этим вечером. Так странно и непривычно. Последнее время Генрих крайне редко спрашивал о таких вещах, и обычно хватало короткого ответа, но сейчас маркиз чувствовал, что парой фраз не отделается, хоть серьезность и суровый вид монарха, облаченного в одну рубаху, были по большей части напускными.
- Ревнуй! – воскликнул он, принимаясь щекотать Анри самым бессовестным образом. – И побольше, и почаще! – губы миньона прервали все возможные возражения королевской особы коротким поцелуем. – Но вот мерзнуть не смей, ты же знаешь, что сердцем и мыслями я всегда с тобой, - улыбаясь, молодой человек устроил в своих руках удобнее свою драгоценность, свою жизнь, в руках. – Хотя, на мой взгляд, ревновать к тем, кто носит рясу, или же облачается в нее, ради дел не очень праведных, дурной тон. Я был у нашего доброго настоятеля аббатства Святой Женевьевы в гостях, и доложу тебе: был там не один. Там было множество людей, которые называют себя добрыми католиками. А я разве не добрый католик? – все-таки удачно они тогда с Александром сосватали этот приют лигистов в руки брата Горанфло, теперь Луи туда мог проникать беспрепятственно и также незаметно покидать эту святую обитель. Он даже облюбовал для себя там одну из ниш почти под сводами храма, спрятанную за большой фреской, оттуда было много, что видно, но неслышно почти ничего. Поэтому он очень желал попасть в круг тех, кто оставался после собраний лигистов и разговаривал шепотом.
- Кстати, мне кажется, Горанфло стал еще толще. И думаю, он будет счастлив, если ты почтишь его своим визитом, - мысль в голове маркиза еще не оформилась до конца, но… - Давно мы не устраивали покаянных процессий, а? Предлагаю с возвращением королевы из Суассона посетить нашего толстячка всем двором. И предлог поблаговиднее придумаем, а то уже зароптали, что двор погряз в праздниках.

 Отправлено: 29.11.16 18:34. Заголовок: - Не боюсь, - мужест..

- Не боюсь, - мужественно заявил король Франции, почувствовав пальцы Луи на своих ребрах, но не выдержал и рассмеялся, пытаясь избежать щекотки. – Аай! Все, сдаюсь, сдаюсь, перестань!
Обнять крепко, прижать к своей груди взбалмошную растрепанную голову и никогда не отпускать. Это все, чего Анри сейчас желал. Он так и сделал, утешая себя тем, что «сейчас» это т же вечность, только запаянная в мгновения, как насекомое в янтарь. Генрих Александр любил и желал. Безмерно. Но иногда его возлюбленный напоминал королю болотный огонек, лукавый, ускользающий, манящий. И он научился ждать, потому что ни за что не желал погасить то пламя, что горело в сердце Луи. Пусть чувствует себя свободным, за них двоих, за своего короля и любимого, до самой смерти запертого в тесные золотые прутья клетки под названием «трон».

- Если хочешь, мой ангел, давай наведаемся в аббатство, - покладисто согласился король Франции, совершая в эту минуту свое паломничество, куда более важное, чем все покаянные процессии вместе взятые. Он прокладывал губами дорожку из поцелуев от уха Людовика до его ключиц, щекоча горячим дыханием белокурые пряди волос.
- Если брат Горанфло стал еще толще, то мне даже любопытно взглянуть на это чудо. И так и быть, я не буду тебя к нему ревновать, раз ты считаешь, что это дурной тон. А что там были за добрые католики? Неужели друзья нашего герцога де Гиза? Кого они короновали на этот раз?
В темных глазах Генриха золотыми искрами танцевали смешинки. Обняв крепко своё сокровище, король зацеловал любимого, только в поцелуях и признаваясь в тревоге за него, в любви к нему в желании, которое снедало его каждый раз, когда он видел Людовика.
Иногда он отчаянно тосковал по ушедшим золотым дням, когда он был лишь наследным принцем, когда он мог сбежать в Анжер и увезти от всех своего Луи.

- Я люблю тебя, - шепнул он. – Но если ты будешь брать пример с нашей Звезды и убегать ночами бог знает куда, пусть даже к самой Святой Женевьеве, я привяжу тебя воон к той кровати.
Анри показал маркизу на королевское ложе.
- Крепко-накрепко привяжу и никуда не выпущу дней десять… нет, двадцать! Вот тогда мы поговорим о ревности, обстоятельно и подробно! Хочешь?
Поцелуй, долгий и нежный, соединивший губы короля и его возлюбленного, был из тех, что вынуждают крепость сдаться еще до объявления войны. Луи был единственным, кому Генрих Валуа не мог и не хотел приказывать, с тем большей охотой он пользовался иными, более приятными способами удержать подле себя своего капризного маркиза.

 Отправлено: 04.12.16 19:42. Заголовок: Анри мог сколько уго..

Анри мог сколько угодно утверждать, что не боится щекотки, но Людовик неизменно находил пальцами места на королевском теле, которые подавались этому нехитрому приему. В крайнем случае, можно было бессовестно начать вылизывать пятки любимому и посасывать пальцы на его ногах, играясь с ними языком. Тогда просьбы о пощаде были неизбежны.
- То-то же, - удовлетворенно улыбнулся Можирон, гладя своего короля по бедрам. Он знал их каждый изгиб, помнил каждую родинку на теле, даже совсем интимном месте, которое было доступно только его взгляду, и, некогда взгляду его матери.
- Наведаемся, - Луи выдохнул, подставляясь под ласку чувственных губ. Такую знакомую и такую неизведанную каждый раз. – Но только вдовеем. Я же должен тебе провести небольшой познавательный экскурс, где у брата Горанфло заканчивается голова и начинаются плечи.
От дыхания на коже сердце то замирало, то начинало биться чаще.
Маркиз видел, что Александр посмеивается над своими кузенами Лоррейнами, но тут было, правда не до смеха. Пока будет жив Генрих де Гиз Генриху де Валуа угрожает опасность смерти ежечасно, ежеминутно. И вдруг… вдруг когда-нибудь так станется, что он, Луи д’Ампуи не сможет остановить зло, которое приблизиться к Анри? Что тогда?
- Обещай мне, - он поймал любимое лицо в ладони и заставил смотреть на себя серьезно, - обещай мне, что, если ты почувствуешь реальную угрозу себе, ты не будешь спрашивать никого, и расправишься со всеми своими врагами, используя все доступные способы, честны они или нет. Обещай. Или, клянусь, тебе придется когда-нибудь подписать приказ о моей смертной казни, - взгляд синеглазого молодого человека с требованьем, совсем не шутливым, и не кокетливым, вперился в миндалевидные глаза короля Франции, опушенные ресницами такими, что его сестрице Марго было в пору удавиться от зависти еще в детстве.
- Обещай, а потом привязывай, к чему хочешь, но пока я жив, я хочу знать, что ты дал мне это слово, и хочу знать, что ты сдержишь его, чтобы не случилось, - холодом и сыростью пахнуло. Ах уж эти луврские сквозняки. С запахом смерти.
Луи попытался улыбнуться, но слишком был тот страх за Генриха, что жил в его душе уже очень долго. Вышло напряженно и почти неестественно, чего он никогда не позволял себе с Сандром.

 Отправлено: 05.12.16 08:13. Заголовок: На мгновение Генриху..

На мгновение Генриху Валуа почудилось, что по опочивальне прополз ледяной сквозняк, предательской лаской коснулся ног и скользнул прямо в сердце, чтобы заставить его сжаться от страха перед тем, что может быть. Нет, его не пугало противостояние с герцогом де Гизом. Как король Франции он сожалел о нем, а как дворянин, как мужчина с горячей кровью даже жаждал его в глубине души. Но лишиться Луи… это было немыслимо.
В невысказанном порыве он прижался губами к теплой ладони, глядя в любимые синие глаза.

- Я обещаю, мальчик мой. Клянусь самым дорогим что у меня есть – тобой, что если вдруг мне будет грозить опасность, я применю всю свою власть, всю силу, доступную королю Франции и раздавлю предателей, как ядовитых змей. Но…
Руки короля сплелись вокруг стана маркиза д’Ампуи. Прошли годы, а он так и остался худощав, только крепче стало тело, сильнее и гибче.
- Но клянусь тебе, любовь моя, что если господь отнимет тебя у меня, я не переживу тебя и на день. Единственное, чем я дорожу в этой жизни – это тобой. Франция, как богатая вдова найдет себе другого мужа, но для меня есть только одна любовь.

Анри провел ладонью по светлым прядям, прогоняя все мрачные мысли Людовика, прижал к себе крепко, так крепко, словно и правда желал стать одним целым со своим единственным супругом перед Господом.
- Не думай о плохом, - шепнул он, чувствуя напряжение в плечах, шее и спине, пытаясь изгнать ее нежной лаской. – Пока я твой, а ты мой, небеса будут хранить нас. Должны же они быть милостивы к одному безумно влюбленному королю и одному безмерно любимому маркизу.

Ночь бережно приняла Лувр в свои объятия. Счастливы влюбленные, ибо верят, что их любовь будет длиться вечно. Счастливы, и безумны.

Скрытый текст

Эпизод завершен