Отправлено: 06.06.14 12:43. Заголовок: To be or not to be?

7 мая 1575 г. После полудня.
Париж, Лувр. Покои ее величества королевы Луизы.

 Отправлено: 22.06.14 22:15. Заголовок: Ожидая в приемной го..

Ожидая в приемной государя дозволения войти, госпожа д'Этамп беззвучно молилась только об одном: чтобы скорый на решения и легкий на подъем Генрих еще не успел покинуть стены Лувра и согласился ее выслушать. Наконец (ей казалось, что прошла целая вечность, тогда как на самом деле ждать пришлось совсем недолго) возвратился камердинер, уходивший докладывать королю, и бесстрастно предложил герцогине войти в кабинет, из-за остававшейся полуотворенной двери которого донеслись последние слова его величества «И распорядитесь подавать лошадей!» Сердце мадам де Шательро дрогнуло, пропуская удар. Стало быть, сводный брат торопится, и прогулка для него важнее судьбы живого человека, которого он обрек на верную гибель. Человека, с которым он клялся у алтаря делить и радости, и горести. И пусть клятва эта была всего лишь притворством, разве от этого она утратила свою силу в глазах Господа нашего?
Перекрестившись, она глубоко вдохнула и, будто ныряя в ледяную воду, переступила порог. Получив долгожданную аудиенцию, воспитанница Дианы де Пуатье, тем не менее (как почти всякая женщина на ее месте), сперва оглядела убранство комнаты, в которой ей довелось оказаться. Приметила беспорядок на столе, рыжую (уже ей знакомую) кошку и неизменного маркиза д'Ампуи. Супруга маршала Монморанси прикрыла на миг глаза, стараясь умерить волнение. Говорить при этом молодом человеке, чей взгляд буквально прожигал ее насквозь и замораживал презрительным холодом самодостаточной и самоуверенной личности, будет намного труднее.
Внебрачная дочь Генриха II Валуа присела в реверансе, приветствуя сюзерена. Склонила белокурую головку и опустила ресницы, всем своим видом демонстрируя смирение и кротость. Заговорить первой с монархом не решилась - были бы они наедине, тогда другое дело. Тогда, как сестра с братом, она бы поговорила с Александром-Эдуардом и, кто знает, может быть убедила бы его в необходимости отсрочить решение участи бедной Луизы. Теперь же сама Диана не слишком была уверена в успехе своей миссии. Теперь все будет зависеть от этого дерзкого мальчишки - маркиза де Можирона, имеющего огромное влияние на своего возлюбленного.
Поняв и приняв это, жена экс-губернатора Парижа столь же церемонно поприветствовала королевского фаворита. Одарив, кроме всего прочего, его самой светлой и дружелюбной из имеющихся в ее арсенале улыбок. Впрочем, делалось это молча, но без малейшей доли стеснения или неловкости, которые кто-нибудь другой, пожалуй, мог бы испытать в такой ситуации.
Покончив с церемониями, ее светлость подняла спокойный, кроткий взгляд на венценосного хозяина кабинета. И во взгляде этом - прозрачном и ясном, будто воды дивного озера, отражалась тихая печаль и немой вопрос: «За что?»

 Отправлено: 23.06.14 15:49. Заголовок: Немые вопросы, каким..

Немые вопросы, какими бы красноречивыми они не были, обладают одним существенным недостатком. Их можно не замечать. Что Генрих и сделал, признаться, не без удовольствия, предоставив госпоже д’Этамп самой озвучить причину визита. Присутствие Людовика при этой встрече совсем не смущало молодого государя, напротив. Секретов от фаворита у него не было, а на его поддержку, пусть даже она будет выражаться только во взгляде и улыбке, он всегда мог рассчитывать.

- Чем обязан счастью видеть вас, герцогиня? - сухо осведомился он, подчеркивая, что видит сейчас в супруге Монморанси только свою подданную, намекая, тем самым, что будет неосторожно с ее стороны выходить за установленные границы. Диана, как женщина разумная, должна была это понять, и сделать выводы. – Сожалею, что не могу уделить вам много времени, я и маркиз д’Ампуи собираемся на прогулку. Но если у вас есть просьба – изложите ее, и мы примем решение.

Ребяческое желание влюбленного – лишний раз подчеркнуть значимость предмета своей любви перед всем миром, но Анри не мог удержаться. Тем более перед герцогиней де Шательро, чей хорошенький носик так и норовил оказаться в семейных делах Генриха Валуа.
Звезда, капризная, как все красивые женщины, спрыгнула с рук короля и в два прыжка оказалась у ног Людовика де Можирона, поглядываю на пришедшую даму с ревностью собственницы.

 Отправлено: 23.06.14 22:06. Заголовок: Диана молча выслушал..

Диана молча выслушала государя, и в этот момент испытала чувство глубокого разочарования и горечи. Неужели этот человек, которого она неплохо знала и даже по-своему любила, ожесточился настолько, что жизнь невинного и чистого душой существа, страдавшего из-за его нелепых прихотей, сделалась ему совершенно безразлична? Нет, этого не может быть! И, тем не менее, все признаки того, что дело обстоит именно так и не иначе, были на лицо. Король явно торопился и вовсе не желал вслушиваться в то, с чем пришла к нему госпожа д'Этамп. Все, что она может в сложившейся ситуации, попытаться найти правильные слова и правильный ключ к сердцу сводного брата. Такие слова и такой ключ, которые смягчат Александра-Эдуарда и заставят если не раскаяться в содеянном, то хотя бы снизойти до благодеяния. Монархи вообще редко признают свои ошибки и себя - виновными в чем бы то ни было. Зато они всегда рады явить миру свое великодушие и доброту. Пусть даже эти великодушие и доброта - всего лишь очередная маска притворства, умело скрывающая порочность и эгоизм.
Очаровательная просительница перевела по-прежнему тихий, дышащий кротостью и смирением взгляд с монарха на фаворита и обратно. В ее мозгу (пусть и устроенном согласно типично женской схеме) шла титаническая работа и принималось важное, а быть может судьбоносное для госпожи Водемон решение. Внебрачная дочь Генриха II Валуа пыталась установить для себя тот предел унижения и умаления собственной гордости, который она сумеет переступить, борясь за великие ценности - Истину и Справедливость. «Мне ли опасаться уронить себя в глазах общества и сюзерена? - Думала герцогиня, в волнении ломая пальцы и даже не замечая этого. - Мне ли, сходившей на самое дно жизни? Мне ли, искавшей милости в жалкой лачуге парижского палача?»
Наконец, решившись, воспитанница Дианы де Пуатье совершила еще один робкий шажочек вперед и остановилась так, чтобы держать в поле зрения сразу обоих собеседников, к которым намеревалась обратиться с нижайшей просьбой. Вознести любовника его величества до высот венценосного друга и покровителя, признав тем самым его право на место рядом с Генрихом - было для ее светлости весьма непростой задачей, однако она благополучно с ней справилась. И надеялась теперь быть вознаграждена за мужество и смелость.
- Ваше величество... Маркиз... - Дрогнувшим голосом начала мадам де Шательро и на миг запнулась, преодолевая внутреннее сопротивление организма - всей прежней жизни и воспитания. - Вы вправе прогнать меня, ибо в Ваших руках власть. Господу было угодно вверить именно Вам судьбы людей и страны. Я - жалкая просительница и верная долгу милосердия христианка, явившаяся к престолу добрейшего и справедливейшего из королей с единственной просьбой «Не погубите!» Будучи сами счастливы, не отворачивайтесь и не отказывайте в своей защите той, кто полон раскаяния и страдания, и уже одним этим всецело искупает свою вину. Быть может смерть и была бы лучшей и желаннейшей гостьей у одра ее величества, но разве это справедливо? Как Ваша смиренная подданная и как истинно преданная вере и Господу нашему католичка, прошу Вас, сир... Умоляю Вас, Ваше сиятельство... Позвольте королеве жить и не втаптывайте в грязь ее честного имени.

 Отправлено: 24.06.14 09:56. Заголовок: При появлении госпож..

При появлении госпожи д'Этамп маркиз д'Ампуи поднялся со своего места и поклонился даме, как того требовал этикет. «Хитра», - подумал про себя Людовик, когда Диана обратилась не только к государю, но и к нему. Однако, Можирон, как и при первой их встрече, не доверял этой женщине. Он упоминал Генриху о их разговоре в опочивальне. Как о занятной безделице и шутке, что его сводная сестра искала как-то поутру своего брата, а нашла его фаворита, но в подробности состоявшейся беседы вдаваться не стал, не желая огорчать своего любимого.
Итак, герцогиню, как и в тот раз, волновала судьба юной королевы. На счет этой девушки у Людовика не было единого мнения. В том, что Луиза понесла, он прекрасно знал, кто виноват. И этот некто сейчас страдал не меньше, чем сама королева. Жалости к Водемон, как к женщине, придворный не испытывал. Она хотела любви, она ее получила. За все в этом мире приходится платить. И Анри, и он сам, в свое время, когда они перестали скрывать свои отношения, пережили довольно насмешек и унижения в свой адрес. Нет, не открытых. Кто посмел бы осуждать в глаза принца крови? Но их было предостаточно. И Людовик лично оставил за парижскими стенами несколько трупов с дырами от его шпаги в телах, которые при жизни позволяли себе быть неосторожными в высказываниях. Их любовь сильна, и давала им силы бороться за нее. Но и у госпожи Водемон был титул, положение, и, как она уверяла одного гасконца, любовь. Вот только борется сейчас за все это не она сама, а мадам де Монморанси. В то время как здесь должна была бы быть уже сама Медичи, в гневе требующая разобраться сына самого со своей женой. Луиза забыла о том, что она королева, забыла, что, пока публично не доказана ее измена, только король может распоряжаться ее жизнью и свободой. Она сложила крылья и предпочла свободно падать, надеясь на помощь других, таких как Диана. Достойна ли она после того любви Ногарэ? Тут, собственно, не Людовику было решать.
Бросив на Анри извиняющийся взгляд за то, что позволит себе первым заговорить с визитершей, приблизившись к ней на пару шагов.
- А что случилось с Ее Величеством, мадам? – с притворным незнанием поинтересовался Можиро. – Что-то или кто-то угрожает ее жизни или чести? Кто-то смеет угрожать королеве, сударыня? Государь о чем-то не в курсе? Вы так взволнованы, вам лучше присесть, – невинно задавая вопросы, фаворит Анри Валуа протянул руку его сестре, предлагая опереться на нее, чтобы подойти к креслу у стола монарха.
Диана говорила о милосердии, но грехи отпускают после исповеди. Готова ли она взять на себя все ее тяготы, или ограничится лишь мольбами?

 Отправлено: 25.06.14 17:30. Заголовок: Генрих III был сыном..

Генрих III был сыном Екатерины Медичи и умел, как и мать, сохранять бесстрастное выражение лица, когда то было нужно. Хотя, признаться, на какое-то мгновение он почти поддался искушению отправить прочь сводную сестру, посоветовав ей не вмешиваться в то, что ее не касается. Но долг государя выслушивать своих подданных, даже если ему не нравится то, что он от них слышит.

Посему, Анри не произнес ни слова на протяжении всей тирады Дианы д’Этамп, и только когда Луи подвел герцогиню к креслу, проговорил, взвешено и спокойно:
- Вы должны понимать, сударыня, как опасно покровительствовать виновным. Тем самым вы берете на себя часть их вины. Что касается страданий и раскаяния, то каждый, кто совершил преступление и несет наказание, страдает, и каждый говорит о раскаянии. Не будьте же столь опрометчивы в своих склонностях. Вы дочь Генриха II. Это ко многому обязывает.

Его величество мог бы добавить, что о своем добром имени госпоже де Водемон стоило побеспокоиться в то время, когда она предавалась страсти с неизвестным любовником, но к чему говорить о том, что и так очевидно, и, как считал Анри, очевидно и его сводной сестре. Королевская кровь, хотя и разбавленная кровью безвестной пьемонтки, все же должна была подсказать герцогине, что жизнь и доброе имя госпожи де Водемон не стоят ничего по сравнению с добрым именем короля Франции.

 Отправлено: 26.06.14 23:30. Заголовок: Произнеся свою пламе..

Произнеся свою пламенную речь – такую, как ей казалось, продуманную и страстную, - госпожа д’Этамп умолкла, тяжело переводя дыхание. И это двойное обращение, и каждое слово – тысячу раз взвешенное на самых точных весах благоразумия и осторожности, отняли у нее множество нравственных сил, и герцогиня, чья грудь взволнованно колыхалась, туго обтянутая корсетом, чувствовала себя разбитой и опустошенной. Она представляла сотни вариантов дальнейшего развития событий, как представляет опытный шахматист множество комбинаций, которые могут воспоследовать за очередным перемещением его фигуры по черно-белым полям шахматной доски, однако ее светлость в увлечении своем поисками справедливости даже предположить не могла, что все обернется именно так.
Первым с ней заговорил отнюдь не государь. Лицо Генриха оставалось непроницаемым, и мадам де Шательро, как ни вглядывалась в знакомые черты, так и не смогла понять: какое впечатление произвели на сводного брата ее мольбы… Разгневан он? Остался безразличен? Скрывает раскаяние за маской равнодушия? Само по себе то, что фаворит осмелился заговорить прежде сюзерена с представительницей семьи Валуа (пусть и внебрачной, зато признанной), заставило Диану вспыхнуть от негодования. Не приди она сюда с миссией, требующей смирения и милосердия, такое поведение можно было бы счесть за преднамеренное оскорбление. Впрочем, воспитанница Дианы де Пуатье тут же напомнила себе, что ей следует вести себя как можно более учтиво с этим нахальным молодым человеком; что она сама возвела его в ранг официального королевского возлюбленного и обратилась в равной степени и к нему, и к его величеству… Потому-то нечего обижаться, а лучше задуматься над тем,как достойно ответить на его притворные (явно притворные – по глазам видно) и лицемерно-сочувственные вопросы.
- Благодарю. –Величественно кивнула супруга маршала Монморанси на галантное предложение сеньора де Сен-Сафорина присесть.
Шурша платьем, она приблизилась к креслу и опустилась в него, ученическим жестом аккуратно расправив складки на пышной юбке. Немного помолчала, хмурясь и вслушиваясь в лаконичный и весь какой-то насквозь «государственный» ответ Александра-Эдуарда.
Нет, не такой реакции ожидала внебрачная дочь Генриха II Валуа! Диане мнилось, что все вокруг, подобно ей, видят и понимают всю чистоту и безгрешность души Луизы де Водемон; восхищаются ее жертвенностью и покорностью жестокой судьбе, наказавшей безвинную невниманием супруга и потерей младенца (пусть и бастарда, но все же…) Герцогиня сама дважды была матерью и дважды хоронила своих детей, поэтому она, как никто другой, знала, каково это – радоваться, что Всевышний даровал тебе счастье быть матерью и горевать от того, что воля случая и болезнь отняли у тебя и восторг материнства, и чудо рождения новой жизни. Ей, как всякой женщине, думалось, что для любого человека эти истины очевидны и столь же ценны, как для нее и каждой представительницы прекрасной половины человечества, предназначение которой, ниспосланное свыше, быть мудрой женой и хорошей матерью.
- Сир… Маркиз… - Негромко заговорила ее светлость, подняв на своих собеседников по-прежнему тихий и печальный взгляд. – Я не оправдываю поступка королевы, если таковой вообще имел место быть. Некоторые «Пикантные» подробности я узнала от королевы-матери, которая явилась в покои ее величества, едва оправившейся от беспамятства, чтобы услать ее – слабую и беспомощную – в отель Клюни дожидаться своей участи. Я не в праве не доверять суждениям мадам Катрин. Я не в праве распоряжаться чужими судьбами, как то позволено королям. Но я в праве просить о заступничестве и о том, чтобы государыне даровали шанс остаться в живых. Она не перенесет этой поездки! Она не переживет позора и заточения…
Помолчав и собираясь с новыми силами, чтобы еще раз попытаться все-таки достучаться до сердца Генриха, жена опального экс-губернатора Парижа несколько раз глубоко вздохнула, прижав стиснутые кулачки к груди и умоляющими глазами глядя на тех, кому ничего не стоило одним мановением руки, одним небрежно сказанным словом даровать жизнь и надежду или низвергнуть в пучины горя, отчаяния и смерти. «Любовь делает нас слепыми! – Горько рассуждала госпожа д’Этамп. – Мы счастливы, и этого достаточно. Чужая боль, страдания и разочарование, пусть даже причиненные нами самими, - пустой звук. Всего лишь отголосок того – другого – мира, от которого мы так удачно спрятались в скорлупе своей взаимной нежности и доверия… Господи! Спаси и сохрани от этого счастливого безумия…»
- Ваше величество, вина госпожи Водемон велика, если она и в самом деле виновна. – Низко опустив голову, проговорила Диана Французская. – Однако же даже Господу нашему Иисусу Симон Кириенянин помогал нести крест, и моя обязанность… Мой долг, как истинно верующей христианки, помочь нести свой крест той, кто невинен душой, но слаб телом и волей. – Твердо закончила она и посмотрела прямо в глаза сводному брату, надеясь прочесть в них приговор до того, как тот будет озвучен.

 Отправлено: 29.06.14 13:28. Заголовок: Внимательно посмотре..

Внимательно посмотрев на Генриха, Луи уже почти посочувствовал просительнице за Луизу де Водемон и самой Луизе. Дочь Генриха Второго не понимала, что его же сын может заставить ее либо улыбаться пред эшафотом, где занесется топор над шейкой королевы, либо разделить участь вместе с ней. Государь был способен на многое во гневе, но стоило ли ожидать иного, когда королями становились так рано и так же рано они уходили из жизни. Вздрогнув от своих мыслей, маркиз д'Ампуи задумался, к кому из Валуа ему стоит обратиться сейчас. И он решил не влезать между братом и сестрой, а, подняв на руки Звезду, заговорил с ней.
- С одной стороны, нам, конечно, безразлично, где будет пребывать в своей болезни некая дама, не так ли, дорогая? – нежно почесав пушистую шейку кошки пальцами, Людовик добился от нее согласного со всем урчания и ушел с ней вместе в свой угол в кабинете монарха.
- С другой, искать новую королеву для Франции, дело весьма хлопотное. А видишь, говорят, нынешняя нас может скоропостижно покинуть. С третей, - продолжал делиться Можиро своими циничными рассуждениями с их общей с Анри любимицей, - отъезд этой самой дамы так порадует ее свекровь, что та, быть может, забудет обо всем остальном.- Луи поморщился и тут же возразил сам себе: - Не, это вряд ли. Память у ее хорошая, несмотря на возраст. Зато с четвертой… Будь у нас эта дама под боком, ты могла бы чесать когти о ее юбки, а она, преисполненная благодарности за оказанную ей милость, лишь бы улыбалась. Какой нелегкий вопрос, все же, дорогуша. Хорошо, что не нам с тобой его решать.
Поцеловав рыжую проказницу между ушей, придворный улыбнулся, якобы беззаботно, и послал Генриху взгляд, призывающий задуматься не над прошением Дианы д'Этамп, а над их рассуждениями со Звездой. Хотя почему не совместить две полезности – оставить двух женщин бесконечно благодарными себе, а так же избавить всех от ненужных хлопот, связанных с возможной кончиной одной из них. Да и мадам Катрин будет удобнее, если ее невестка будет у нее на глазах. Здесь Медичи что-то не додумала, отсылая Луизу. Если только намеренно не хотела отправить ее на тот свет, дабы потом опять насесть на сына с требованиями жениться вторично. И вот это не понравилось бы уже самому Людовику.

 Отправлено: 30.06.14 20:09. Заголовок: Анри очень вниматель..

Анри очень внимательно выслушал все, что маркиз д’Ампуи решил поведать их общей любимице. В том непростом, щепетильном положении, в котором оказалась королевская семья по милости госпожи де Водемон, каждый из участников думал и проявлял беспокойство о том, что было важно ему. Диана вбила себе в голову, что ее долг – помогать страждущим. Королева-мать желала избавиться от невестки, запятнавшей себя позором и, к тому же, неспособной больше иметь детей. И только Людовик думал о нем.

- Все, что делает мадам Екатерина, она делает по моему ведому и с моего позволения, - мягко, но многозначительно проговорил он, давая понять сводной сестре, что не потерпит неуважения к своей матери. То, что касалось его и Екатерины Медичи, касалось только их, но Генрих на людях соблюдал к вдове Генриха II почтение, и требовал того же от всех. Эта женщина была матерью трех королей, она сохранила для него трон, и Генрих был ей за это благодарен. – Вы не ошибетесь, если научитесь принимать ее решения как должное, герцогиня.

Послушная, покорная жена, да еще официально объявленная бесплодной. Да, в этом был смысл. В этом было куда больше смысла, чем в процессе над Водемон и неизбежном скандале, который он бы принес с собой. Матушка, конечно, будет недовольна, она, скорее всего, уже ищет для него новую супругу, но ей придется смириться.

- Но вы можете пойти и сообщить королеве-матери, что я пока прошу ее не предпринимать ничего по отношению к госпоже де Водемон. Пусть королева остается в своих покоях до выздоровления, а там мы еще раз рассмотрим ее вину, и решим, какого наказания она заслуживает.

Генрих кивнул, давая понять герцогине де Шательро что аудиенция закончена. Очень кстати появился и слуга, с поклоном сообщив о том, что лошади готовы. Его величество улыбнулся своему возлюбленному. Улыбнулся благодарно и нежно. Судьба благоволила к ним. Этим следовало немедленно воспользоваться.

 Отправлено: 02.07.14 13:58. Заголовок: В продолжение речи м..

В продолжение речи маркиза д'Ампуи, обращенной к домашней питомице, герцогиня замирала то от ужаса, то от сладостного предвкушения победы. Она то впадала в отчаяние от холодных и циничных рассуждений королевского фаворита, то начинала беспричинно улыбаться краешками губ, чувствуя, что он на ее стороне. Из каких-то своих, неведомых и быть может не слишком приятных для Луизы и не по-христиански добродетельных соображений этому дерзкому молодому человеку угодно натолкнуть государя на решение, которое устроит и ее - Диану. Что же, тем лучше. Пусть и не такой простой ценой достанется ей эта любовь к справедливости в отношении бедняжки Водемон, зато еще одна жизнь будет спасена. Зато надломленный и поникший лотарингский цветок сохранит доброе имя, честь и еще возможно сумеет оправиться от постигших ее несчастий.
Утешаясь такими мыслями, госпожа д'Этамп ждала последнего слова сводного брата. И он не разочаровал ее ожиданий, хоть и мог бы (на взгляд мадам де Шательро) быть чуть более щедрым. Во всяком случае, королева на неопределенный срок оставалась в Лувре. Когда еще надорванное здоровье этой истощенной и убитой горем женщины восстановится... А тем временем гнев венценосного супруга поутихнет и тяжесть вины сделается не такой острой и оскорбительной... Тогда-то внебрачная дочь Генриха II Валуа придет сюда снова, чтобы просить заступничества для той, чьи страдания и без того слишком велики.
Низко склонив голову в знак смирения и повиновения, супруга Маршала Монморанси встала. Присела в глубоком, почтительном реверансе и тихо, но веско проговорила:
- Благодарю Вас, сир. Господь все видит и слышит. Я уверена, что это благое деяние непременно зачтется Вам.
Расправив плечи и гордо подняв голову, ее светлость величественно проплыла к двери. Отперла ее и, сделав прощальный реверанс, глядя все также кротко и благодарно на Александра-Эдуарда, вышла в приемную, а оттуда - в коридоры дворца, все убыстряя и убыстряя шаги.
Ей предстояло совершить самое приятное из всех дел, которые может совершить один человек для другого: возвестить о том, что гибель миновала, и счастье еще возможно!

Скрытый текст

Эпизод завершен