Отправлено: 15.08.14 15:10. Заголовок: Когда боги смеются

1 декабря 1575 года, вечер. Лувр. Бал в честь герцога де Гиза.

 Отправлено: 15.08.14 17:01. Заголовок: По залу прокатился г..

По залу прокатился гортанный звук труб, возвещающих о появлении Его величества, и разговоры смолкли… В полной тишине в зал вступил король Франции, любезно улыбаясь придворным. Его появление означало, начало праздника.

Странными были эти торжества. С одной стороны, Париж торжествовал – его любимец, «король Парижа», герцог де Гиз вернулся с победой, еще раз подтвердив свою славу великого полководца. Гизаров и тех, кто имел счастье сражаться с принцем Жуанвилем под одними знаменами, поили задаром и чуть ли не носили на руках. Да и сам король отдал распоряжения о подготовке праздников в честь героя, показывая всем, как он ценит герцога де Гиза и как он рад его победе.
С другой стороны, думал Генрих Валуа, проходя в сопровождении маркиза д’Ампуи и своей семьи между двумя рядами придворных, склонившихся в поклоне, во всем этом чувствуется фальшь. В сумерках стекляшки могут сойти за драгоценные камни, но никак не при свете дня, а сейчас на двор, на Париж, на саму Францию спустились сумерки. Правда, мало кто это видел и мало кто понимал.

Зал был убран с блеском и роскошью, со вкусом, присущим Генриху Валуа и его вниманием к деталям, призванным почтить победителя. С потолка свисал штандарт с гербами дома Гизов, для принца Жуанвиля было приготовлено кресло. Но багрянец не забивал лазури, а кресло стояло на две ступеньки ниже трона и на ступеньку ниже кресел, предназначенных для королев. Все, кто присутствовал на торжестве (в том числе и сам виновник торжества) должны были помнить, что это король принимает Генриха де Гиза, а не Гиз оказывает честь королю своим появлением. Но (Анри горько усмехнулся, садясь на трон) многие именно так и думали. Победа под Дорманом укрепила позиции Лоррейна, пожалуй, сейчас он был силен, как никогда, умело играя на восторгах толпы.

Королева Луиза и королева Екатерина заняли свои места, справа и слева от трона, по бокам подмоста расположились их фрейлины, но Анри знал, что взгляды придворных куда больше привлекает Людовик, привычно, с изящной дерзостью, вставший за спиной своего короля и возлюбленного. Его присутствие давало Генриху силы.

Откинувшись на бархат так, что прихотливо изогнутое белое перо на головном уборе коснулось позолоченной лилии, венчающей трон, Анри прошептал, не переставая милостиво улыбаться:
- Этот прием мне напоминает сладкую бриошь с горьким миндалем внутри, любовь моя. Мне придется быть самой сладостью, как это ни противно, и надеяться только на то, что господа де Гизы доберутся и до горькой начинки.
Под сладостью Генрих подразумевал решения, которые ему пришлось принять и обещания, данные Гизу, которые ему придется сегодня выполнить. А горечь… горечь будет потом. Всему свое время.

 Отправлено: 18.08.14 09:06. Заголовок: Кто знал, что предло..

Кто знал, что предложение Луи де Можирона, высказанное королю в начале сентября и заключавшееся в том, чтобы отправить с глаз долой Генриха де Гиза из Парижа на север Франции, обернется таким триумфом для лотарингца, тот истинный провидец. Но Луи провидцем не был. Иначе бы он предложил королю лично возглавить поход против протестантов и стяжать самому все лавры славы.
Но уже случилось, то что случилось. Маркиз умел ценить храбрость. А де Гиз был храбрецом. Это не признал бы только слепец или бессовестный лжец.
Поэтому эти дни в столице Франции только и было разговоров о победе Гиза под Дорманом. Подробности сражения обрастали небылицами, слухи сплетнями, сплетни слухами, коих Людовик наслушался за последние две недели немало в кабаках близ Лувра, и не только. А появление на лице принца Жаунвиля некоего шрама уже приписывалось не чьей-то не слишком умело выпущенной пуле, а божественному начертанию.
В общем, привычно следуя за своим возлюбленным и господином по Большой зале Лувра, маркиз д'Ампуи был весьма раздражен.
- Ничего, ангел мой, мы это выдержим, - тихо шепнул Луи Александру, стараясь, как мог, поддержать его, - а потом придумаем, куда еще послать нашего героя, да так, чтобы он не возвращался подольше. А сейчас нам главное улыбаться и сделать все возможное, чтобы Его Светлости ничего не оставалось, как улыбаться нам в ответ, в бессилии оборачиваясь Уроборосом. Насчет же обещания, что мы дали нашему кузену, - Можиро задумался на мгновенье, зная, что Анри тревожит необходимость сдержать данное Лоррейну слово относительно союза католиков, - то суп отдельно, хлеб отдельно. Чай не свинья же, чтобы есть все из одной плошки. Пусть придет еще раз. Скажем, через неделю, а сегодня наслаждается праздником.
Высказавшись, фаворит короля распрямился и обвел взором Залу. Присутствовал весь цвет двора.

 Отправлено: 19.08.14 08:05. Заголовок: - Полагаю, мадам, вы..

- Полагаю, мадам, вы счастливы за своего родича, - поджав губы, осведомилась Екатерина Медичи у кроткой королевы Луизы. Яд бурлил в крови, вызывая разлитие желчи, яд требовал выхода, и Флорентийка привычно направила его против безответной королевы Франции. - Лотарингский дом взлетел так высоко, что невольно слепнешь, глядя на это великолепие!

Причин для недовольства у Медичи было предостаточно. Не смотря на все ее просьбы и увещевания, Генрих так и не позволил брату присутствовать на празднике. Да и сам праздник, его причина мало радовали вдову Генриха II. Усиление Гизов означало ослабление Валуа. Увы, прошло то время, когда ее мальчик, ее Генрих возвращался в Париж с победами, доказывая всему миру, что он не только самый изящный из принцев, но и талантливый полководец. Карл, бедный ее сын, тогда сидел на троне и всеми силами старался не показать, как ревнует к славе младшего брата. Сегодня на троне сидит Генрих…

Во времена великого короля Франциска и ее возлюбленного супруга, противовесом Гизам было семейство Монморанси, Генрих даже отдал в жены сыну Анну де Монморанси свою незаконнорожденную дочь. Увы, в этом стволе жизненные соки иссякли и могучее дерево выродилось в мелкий кустарник, а вот Лотарингский дом напротив, набирал силу. Ее сын пытался создать силу из своих приближенных дворян, даруя им должности и титулы, но все понимали, никто из этих красивых, изящных молодых людей не станет препятствием амбициям Гизов.
Но положение обязывает, и королева Екатерина приготовилась с милостивой улыбкой встречать «короля Парижа» всей душой желая тому провалиться в ад.

 Отправлено: 20.08.14 23:08. Заголовок: Диана также присутст..

Диана также присутствовала (не могла не присутствовать) на балу, который его величество давал в честь герцога де Гиза. Она вместе со своим начальником личной охраны – графом Амори де Ноэ – была в зале. Правда, их разделяли шаги пустого пространства, толпы придворных и разность социального положения. Она стояла неподалеку от трона ее величества королевы Луизы, он - среди прочих и не столь родовитых дворян. С тех самых пор, как старания госпожи д’Этамп увенчались успехом, и несчастная женщина, лишенная любви, утратившая дитя и надежду, смогла сохранить хотя бы свое доброе имя и высокое звание первой дамы двора, между ними воцарились теплые взаимоотношения. Во всяком случае, мадам де Шательро по-прежнему относилась к бедняжке Луизе с трогательной материнской заботой, оберегая от злословия придворных сплетниц и стараясь сглаживать чересчур острые углы, нередко возникавшие при общении супруги Генриха III со вдовствующей королевой.
Вот и теперь, услышав язвительное замечание зловещей флорентийки, жена маршала Монморанси поспешила склониться к спинке трона, на котором величественно и отстранено восседала королева. Обдав ее запахом любимых ирисовых духов, сводная сестра Александра-Эдуарда тихонько шепнула, ободряя и вынуждая улыбнуться:
- Мадам, не огорчайтесь. То, что Дрозды взлетели выше лилий – всего лишь закон природы. Просто птицы умеют летать, в отличие от цветов.
Внебрачная дочь Генриха II, хоть и носила звучную династическую фамилию, все же не была до конца верна своей семье. Нет, Валуа никогда не были подобны детям Лотаря. Единственное, что было способно объединить их – общая ненависть. Диана же не умела по-настоящему ненавидеть - это чувство было для нее слишком эмоциональным. По крайней мере, до недавнего времени.
Теперь же супруга экс-губернатора столицы с удивлением отмечала, что нежная привязанность к одной из дочерей Лотарингского дома сделала ее более терпимой к Лоррейнам. А любовь… Любовь к Амори – способной на ярость, ревность и ненависть. И Екатерину Медичи в этот момент она воистину ненавидела. Ненавидела самой лютой ненавистью.
Пожалуй, излишняя впечатлительность, ставшая присущей воспитаннице Дианы де Пуатье, очень даже могла сыграть с ней злую шутку. Злую и с тяжелыми (можно даже сказать – непоправимыми) последствиями, если бы в это самое мгновение ее пылающий огненной злостью взгляд случайно не остановился на де Ноэ. Их глаза встретились, высекая невидимые миру искры, зажигая кровь и заставляя сердца биться чаще. Заметив на его лице неодобрительно-укоризненное выражение, умудренная годами придворная дама смутилась, как девчонка, и отвела пылающий праведным негодованием взор от одиозной фигуры королевы-матери. Ее опущенная вниз рука, крепко сжатая в кулачок поверх пышных юбок роскошного черно-зеленого платья, медленно расслабилась. Затем нервно оправила смятую ткань. На ее губах сама собой невольно расцвела улыбка, а из глаз ушли остатки бешенства, незаметно растворившись в ласковом и мягком сиянии. Том самом, которое можно увидеть лишь в глазах безумно и взаимно влюбленной женщины.
- Вы правы, граф. Опять правы! – Притворно злясь и нарочито хмурясь, одними губами проговорила ее светлость, глядя в упор на стоящего в отдалении молодого человека и гипнотизируя его глазами. «Я уже вновь благоразумна, внимательна, собрана и осмотрительна в действиях и высказываниях!» - Добавила она про себя.
И это было бы действительно так, если бы в то же самое время на лице герцогини не светилась лукавая и многообещающая улыбка, а взгляд не был таким глубоким, проникновенным и страстным. Не был взглядом, который дарится только одному человеку - тому, кого любишь всей душой - самозабвенно, до забытья и полного растворения в нем и его жизни.

 Отправлено: 21.08.14 11:29. Заголовок: Королевский бал – сл..

Королевский бал – словосочетание, которое впечатлительного Амори ввергало в неизъяснимый трепет и восторженное предвкушение еще каких-то полгода назад. Теперь же оно вызывало в груди лишь глухую досаду и раздражение. Это значило, что Диана – его прекрасная Диана – будет вынуждена стоять у трона сводного братца, а тот будет фальшиво-сладко улыбаться Генриху де Гизу – победителю и герою. Юный граф слишком сильно любил свою госпожу и слишком сильно недолюбливал Лоррейнов и остальных Валуа, чтобы подобные перспективы хоть сколько-нибудь радовали его.

Так уж сложилось, что душа и преданное сердце де Ноэ безраздельно принадлежали двум очень непохожим людям - внебрачной дочери Генриха II и королю Генриху Наваррскому. Сложное, почти невозможное сочетание, которое могло бы погубить и морально уничтожить любого другого… Любого, кроме молодого, полного сил и энергии, стремления жить, любить и добиваться славы гасконского дворянина! Парень, поначалу и правда метавшийся меж двух огней, стараясь угодить и тем, и другим, при этом соблюдая приличия и не переходя границ дозволенного, в конце концов нашел приемлемый вариант служения обоим господам, которых одинаково любил и уважал. А госпожу д’Этамп еще и боготворил, готовый носить на руках и убить каждого, кто хотя бы взглядом посягнет на ее честь и достоинство.

И вот сейчас, стоя в празднично разряженной толпе придворных, он горько тосковал по близости своей высокородной возлюбленной. По той нежности, мягкости и теплоте, которые всегда проявлялись в ее взглядах, словах и жестах, когда он был рядом: держал за руку, заглядывал в глаза, покрывал сотнями поцелуев тоненькие пальчики. Граф смотрел на помост, занятый венценосными особами; смотрел и не видел ни блеска туалета королевы Луизы, ни вдовьего платья Екатерины Медичи, ни сияния драгоценностей, украшавших наряд короля и его фаворита. Все это казалось пустым, ненужным и мелким в сравнении с чудесным видением златокудрой головки мадам де Шательро… Ее шелковистых волос, убранных в пышную прическу; черно-зеленого строгого, но вместе с тем необычайно элегантного платья… Она не нуждалась в сверкающих камнях, чтобы подчеркнуть свою расцветшую красоту – она сама сияла, словно бриллиант, рассыпая солнечные блики улыбок по мрачным стенам бального зала.

Только столь пристальное внимание и глубокая сосредоточенность на единственном объекте, целиком занимавшем все помыслы, позволили гасконцу заметить перемены, мгновенно произошедшие на лице мадам де Шательро. Он воочию увидел, как потемнели прежде ярко-бирюзовые, наполненные радостью глаза; как погасла кокетливая улыбка и как сурово сдвинулись брови. Там - между бровей (он это знал наверняка) - залегла крошечная складочка, свидетельствующая о том, что супруга маршала Монморанси сердится.

На лице начальника личной охраны герцогини зеркально отразилось то же выражение. Глаза его яростно заметались в поисках того или тех, кто огорчил и расстроил жену экс-губернатора Парижа. Он успел отследить, как беззвучно (ибо он находился все же очень далеко) шевелятся губы Екатерины Медичи, а ее зловещий темный взгляд устремляется куда-то в ту сторону, где стоит его ненаглядная Диана. Амори побледнел и плотно сжал губы: флорентийка не любила внебрачную дочь своего покойного мужа и не скрывала этого, потому вовсе не удивительно, что юный провинциал обманулся в торопливо сделанных выводах. Бессильно скрежетнув зубами, он вновь посмотрел на свою повелительницу и увидел, как та склоняется к креслу ее величества королевы Луизы.

От сердца де Ноэ отлегло. Стало быть, шпильки королевы-матери предназначались безответной дочери Лотарингского дома, а ее светлость в своей извечной доброте и неуемном стремлении восстановить попранную справедливость, кинулась на защиту слабого. «Это не страшно… Это мы переживем…» - Промелькнуло у него в голове прежде, чем он придал лицу строго-укоризненное выражение и принялся сверлить взглядом упрямо вздернутый подбородок любимой женщины. «Ее непременно надо остановить… Ни дай Бог, заметит кто-нибудь этот бешеный взгляд… Доложат вдовствующей королеве… И тогда! Даже страшно подумать, что может произойти тогда…»

Герцогиня де Монморанси будто услышала его мысленные призывы. Оглянулась – их взгляды встретились. Готовая жалить и причинять боль ледяная синева столкнулась с янтарно-медовой негой, не осуждающей и не обвиняющей, но мягко и настойчиво убеждающей: «Не надо, не делай глупостей… Остановись! Задумайся!» И гнев, плещущийся в темно-синих озерах, начал постепенно таять, сменяясь ультрамариновой прозрачностью светлеющего дня. Гроза миновала, и в небе вновь воцарилось расплавленное золото знойно-страстного солнца.

Амори вздохнул с облегчением. Улыбнулся и прикоснулся самыми кончиками пальцев к губам, а затем тихонько на них подул. Со стороны могло показаться, что он прикрылся ладонью, чтобы зевнуть, в действительности же (и он знал, что Диана поймет) – послал ей воздушный поцелуй, как награду за стойкость и выдержку.

 Отправлено: 22.08.14 12:40. Заголовок: Укол от королевы-мат..

Укол от королевы-матери госпожа де Водемон приняла, как всегда, кротко и без жалоб. Только чуть ниже склонилась белокурая головка, убранная драгоценностями, чуть дрогнули пальцы, да сердце под корсажем из шелковой парчи пропустило удар. Луиза и не пыталась вступить в пререкания с властной Флорентийкой, добиться от нее если не любви, то уважения. Во-первых, она не чувствовала себя достойной их, во-вторых, королевой здесь была мадам Екатерина. Настоящей королевой, имеющей власть. А она, она была всего лишь куклой, которую наряжали по большим праздникам, чтобы посадить на трон и показать двору и Франции, что у них есть государыня.
- Я всем сердцем предана Его величеству, - тихо проговорила она, бросая на богом данного, но так и не ставшего настоящим, супруга, взгляд грустный, но полный искреннего почтения. – Для меня победы его верных подданных это только его победы.

На ободряющие слова Дианы д’Этамп она ответила благодарной улыбкой, которая тут же исчезла с нежных губ королевы. Госпожа де Шательро была так бесстрашна, Луиза и не мечтала никогда о такой силе духа. Но все же не пришлось бы ей нажить в лице Екатерины Медичи врага такой смелостью.
- Огорчаясь, мы гневим Господа, мадам, - набожно ответила королева Франции внебрачной дочери Генриха II. – Мы должны благодарить его за милости и со смирением принимать наказания за наши грехи.

При воспоминании о потерянном ребенке, невинной душе, так и не увидевшей свет, в чистых глазах Водемон блеснули слезы. Теперь каждый день, что ей довелось прожить, она посвящала молитвам за него, за короля Франции, сохранившего ей честное имя… и за отца бедного ангелочка, Жана-Луи де Ногарэ. Ничего больше она и не желала для себя.

 Отправлено: 23.08.14 10:10. Заголовок: «Все же присутствие ..

«Все же присутствие при триумфе бывшего возлюбленного вызывает двойственные чувства», - думала Маргарита, вставая рядом с креслом матери. На белом шелке парадного наряда королевы Наваррской лежало ожерелье из двенадцати сапфиров, каждый из которых символизировал собой один из месяцев года, а в центре висела большая каплевидная жемчужина. Сколько таких сапфиров ей пришлось бы отложить в сторону, вздумай она вести ими отсчет времени, минувшего с той поры, когда их с герцогом де Гизом пути разошлись? Любовь проходит, чувства угасают, но память остается. – «Мы, женщины, удивительны. Сколько бы лет не прошло, а бывший любовник всегда, в какой-то мере, наша собственность. И, с одной стороны, мы по-матерински радуемся его успехам, с другой стороны, чувствуем досаду. Нашему самолюбию больше бы льстило, если бы все поклонники, оставившие нас или оставленные нами, чахли от тоски и умирали от меланхолии. Хотя, может быть и есть на этом свете сущие ангелы».

Маргарита бросила сочувствующий взгляд на Луизу де Водемон, стоически принимающей колкости королевы-матери. Но спешить на защиту королевы Франции сестра Генриха не стала, хотя бы потому, что не понимала такого стоицизма и самоотречения. Скорее, это было похоже на слабость и нежелание хоть что-то сделать для своего счастья.
«Хотя нет, в ангелов я не верю».

На мгновение Маго задумалась, а что бы она сделала на месте Водемон? И решила, что уж, разумеется, сделала бы все, чтобы заполучить мужа в постель, просто из самолюбия. Можно уступить супруга другой женщине (королева бросила насмешливый взгляд на своего драгоценного Анрио). В конце концов, это даже великодушно, отдать другой то, чем сама не пользуешься. Но уступить альков мужчине? Фи.
Вероятно, если бы мать выбирала Генриху жену, то остановилась бы на итальянской крови, та горяча и требовательна, и, в отличие от испанской, не так богобоязненна. Но братец хорошо потрудился, посадив на трон «тишайшую из королев», которую герцогиня де Шательро подбадривала, будто матушка аббатиса послушницу перед первой исповедью.

- Полноте, мадам, - улыбнулась она матери. – Если солнце слепит ваши глаза, вы же не кидаете в него камни. Вы либо отворачиваетесь, либо ждете, когда оно спрячется за облако. Посмотрите на Его величество, у него такой вид, будто бы он уже прозревает тучу на горизонте и готов потерпеть солнечные лучи ради всеобщего удовлетворения.
Если уж на то, пошло, то отчего бы ей не повеселиться, со стороны наблюдая за тем, как Валуа и Гизы будут улыбаться друг другу на сегодняшнем приеме, и ни одна из улыбок не будет искренней?

 Отправлено: 24.08.14 07:08. Заголовок: Подхватив пышные юбк..

Подхватив пышные юбки, Жанна де Лонгжю присела в реверансе, приветствуя королевскую семью. По случаю праздника черное платье уступило место белому, расшитому черным бисером. Узор в виде цветов граната вился по корсажу и верхней юбке, и в сердце каждого мерцал рубиновый огонь. Рубин горел в перстне и в золотой ручке веера. По сравнению с нарядом маркизы, стоящей рядом*, наряд вдовы смотрелся строгим, но дама д’Иверни была этим вполне удовлетворена.

- Неужели вы уезжаете без сожалений, мадам де Сабле? – шепнула она фрейлине, гадая про себя, насколько показная ее жизнерадостность. Мадам де Клермон не старалась заводить подруг, приберегая свое внимание только для людей, ей полезных, так что приятельницами они не стали, но и соперничать им было не за что. К тому же, отъезд маркизы отказался на руку даме д’Иверни, поскольку освободившиеся покои доставались ей – милость, доступная немногим. – Жизнь при дворе, конечно, имеет свои недостатки, но и достоинств у нее немало. Посмотрите на этот праздник, о нем будут говорить весь год!

Если в словах вдовы и было преувеличение, то совсем легкое. Прием занимал умы придворных больше месяца, каждый мечтал попасть на него, и те, кому это не удалось (к примеру, герцогу Анжуйскому) имели все основания сетовать на судьбу.

*здесь и далее согласовано с маркизой де Сабле

 Отправлено: 24.08.14 07:35. Заголовок: Ее последний праздн..

Ее последний праздник при дворе. Что ж, у последнего тоже имеется свой пикантный вкус, и беспечная маркиза намеревалась его как следует прочувствовать, чтобы было о чем вспоминать в другой жизни. Назавтра она уезжает.

- Бог с вами, мадам де Клермон, - улыбнулась она вдове. О том, что дама д’Иверни заняла ее место при особе королевы-матери и готовилась занять ее комнаты, Изабель прекрасно знала, но не испытывала по этому поводу ровно никакой досады. Она готовилась обрести кое-что, куда более ценное, чем тесные покои в Лувре, с его сквозняками, и переменчивое благоволение Флорентийки. – У жизни при дворе много преимуществ, но есть один существенный недостаток. Пока вы здесь, у вас не будет своей жизни, сударыня. Только та, которой вам прикажут жить.

Две живые волны, расступившиеся, чтобы пропустить своего государя, всколыхнулись, поднялись. Оживленное возбуждение витало над придворными, невидимое, но ощутимое. Оставалось дождаться главного героя этого вечера. Герцога де Гиза. Маркиза бросила быстрый взгляд на лицо королевы Екатерины, привычно читая неудовольствие даже сквозь маску напускного спокойствия. Эта женщина, властно ломавшая жизни многих, и в ее судьбе оставила свой след, но все же за преподнесенные уроки Изабель была ей благодарна.

 Отправлено: 25.08.14 08:45. Заголовок: Время летело стремит..

Время летело стремительно, словно птица. Вот уже и зима. С каждым прожитым днем Генриху становилось все труднее сдерживать нетерпение и все сложнее сохранять бесстрастное выражение на лице. Близость свободы будоражила, манила и опьяняла не хуже доброго вина. «Еще немного… Самую малость подождать. Главное, не сорваться. Не испортить. Не выдать себя словом и делом!» - Отрешенно думал король Наваррский, стоя рядом со своей блистательной супругой на возвышении неподалеку от трона Генриха III.

Этот насквозь фальшивый прием не доставлял ему никакого удовольствия. Если раньше веселый и безмятежный ловелас кинулся бы в гущу прелестных фрейлин, напропалую заигрывая с самыми хорошенькими из них, то теперь от одной мысли об этом у сына Жанны д’Альбре сводило зубы. Хотя улыбаться Генриху де Гизу было намного проще, чем его величеству. Кое-что об участии этой примечательной семейки в решении их судьбы д’Обинье удалось донести до ушей своего сюзерена.

Найдя глазами в пестрой стайке разнаряженных женщин мадам де Сабле, Анрио улыбнулся: немного грустно и вместе с тем многозначительно. Он знал, что Изабель уже испросила разрешения на отъезд в родовое имение. И догадывался, что вернуться ко двору фрейлина вдовствующей королевы больше не собирается. Во всяком случае, ко двору Валуа. При этой мысли глаза юного Бурбона сверкнули прежним озорством и лукавством.

Мимолетно и невесомо скользя по лицам придворных, гасконец задержал взгляд еще на одном персонаже, чье участие в грядущих событиях было весьма значительным. Юный граф Амори де Ноэ – начальник личной охраны госпожи д’Этамп. Да, их первое знакомство произвело на луврского пленника должное впечатление. А он не привык упускать выгоду даже в таких мелочах. Зять Екатерины Медичи разглядел в этом молодом человеке преданное сердце, неуемное честолюбие, прославленное гасконское бесстрашие и любовь к авантюрам. Он был так похож на самого Наварру в восемнадцать лет…

Словом, приятель лохматого поэта приложил все усилия для того, чтобы этот дворянин стал его другом и верным соратником. Теперь он заслуженно пожинал плоды своих трудов. Проследив за тем, куда так пристально и страстно глядит его протеже, супруг Маргариты наткнулся на ответный столь же пылкий взгляд герцогини де Шательро. Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, знаменитый сердцеед отвернулся, надеясь, что его любопытство и маленькое открытие остались незамеченными. Однако в голове уже выстраивался план о том, как можно будет использовать столь осведомленный источник при дворе в дальнейшем – тогда, когда он наконец-то покинет эти ненавистные стены и обоснуется в Нераке.

Он вовсе не вслушивался в тот колкий разговор, который разгорелся между королевами. «Пусть себе забавляются… Клубок змей в одном кувшине!» - Сердито рассуждал про себя беарнец. Но теперь, столь поспешно обернувшись, его взгляд уперся в сверкающее белизной кожи и драгоценными капельками сапфиров декольте благоверной. Медленно подняв глаза, он успел поймать ее ускользающий насмешливый взор.

- В одном Вы ошиблись, сударыня. – Учтиво сказал Наваррский, вынужденный вмешаться в беседу, в которую ворвался столь неосмотрительно и по вине этих влюбленных голубков де Ноэ и его хозяйки. – Единственное солнце в этом зале – это Вы, несравненная моя. И если кому-то станет больно от Вашего сияния – он сделал выразительную паузу, - то ни я, ни прочие здесь присутствующие и восхищающиеся Вами, уж конечно не позволим затмить Вас грозовыми тучами, кои прозревает его величество. Пусть лучше те, кого слепит Ваш блеск, падут к Вашим ногам и тем самым доставят всем нам несколько минут истинного удовольствия, ибо мы будем иметь счастье вместе с Вами пережить этот триумф красоты над доблестью.

 Отправлено: 26.08.14 20:37. Заголовок: Ревнивый взгляд маде..

Ревнивый взгляд мадемуазель д’Омаль блуждал по придворным дамам Екатерины Медичи. Кто та таинственная дама, что навещает Монсеньора в его уединении? Блондинка в розовом, блондинка в голубом, брюнетка в красном, брюнетка в черно-белом? Среди фрейлин Флорентийки хватало красавиц, и весьма легкомысленных красавиц. О, мерзавки! Антуанетта пылала праведным негодованием обманутой жены, кусала губы, а в голубых глазах стояли слезы злости. А принц! Как он мог! Она нажалуется на Франсуа герцогу де Гизу!

Но в глубине души дочь герцога Омальского понимала, что даже если она прольет потоки слез на груди могущественного кузена, это ровным счетом ничего не изменит. Ее брак с Монсеньором не имел своей целью сделать Антуанетту д’Омаль счастливейшей из женщин. Но вот Антуанетта д’Омаль хотела быть счастливой! А если нет, то она найдет, как отомстить своему неверному супругу, будь он хоть трижды принц крови!

Яростно обмахнувшись веером, чтобы высушить непрошеные слезы, демуазель напомнила себе, что триумф принца Жуанвиля бросает золотой отблеск на всех его родных. Она должна быть красива, уверена в себе и достойна своего имени. А имя этой негодяйки она еще узнает!

 Отправлено: 27.08.14 10:39. Заголовок: Прием в честь одного..

Прием в честь одного из Лоррейнов в Лувре отличался особой пышностью и, несмотря на то, что сам Монсеньор сидел под замком, его люди, в частности граф де Гравиль и виконт д'Оди присутствовали сегодня в зале.
Это было одно из тех развлечений, которые, как раз, были по вкусу младшему из Бальзаков. Шарль любил все красивое, а сегодня в Лувре собрались самые знатные люди королевства, обладающие в большинстве своем отменным вкусом, и лицезрение их было приятно глазу.

- Интересно, позволят ли сегодня фрейлинам королевы задержаться на балу, или уведут, как обычно, - шепнул дворянин приятелю, повинуясь движениям толпы, отступая на несколько шагов назад, сгибаясь в поклоне. Придворные приветствовали своего короля. С некоторой досадой, анжуец смотрел на миньонов монарха, шествующих в его свите. Он мог быть одним из них, если бы Генрих когда-то проявил справедливость, а не лишил ее Шарля де Бальзака, вместе с тем лишая и солидного наследства.

- Мне кажется, Франсуа, монастырская жизнь не слишком отличается от той, которую ведут несчастные попавшие в свиту к государыне. Ты не находишь? – тему заточения герцога Анжуйского Антрагэ предпочитал не затрагивать, а если кто и спрашивал, как там их господин, то неизменно уходил от ответа. И потом о хорошеньких девушках всегда было говорить приятнее, чем о Его высочестве. Хотя сам Шарль и недоумевал, что же тогда случилось на турнире, что король был так разгневан на брата. Слухов ходило множество, они обрастали небылицами, одна из которых была невероятнее другой.

 Отправлено: 27.08.14 12:02. Заголовок: - А ты, друг мой, хо..

- А ты, друг мой, хочешь выступить в роли спасителя для фрейлин Ее величества? Для всех, или для какой-то одной, определенной, - осведомился, ухмыляясь, виконт д’Оди, кланяясь королевской семье с таким преувеличенным почтением, что это, пожалуй, смахивало на дерзость.

Для приема ему пришлось опустошить и без того тощий кошелек, но зато наряжен он был щегольски, не хуже фаворитов короля Генриха. Только без их напомаженных усов и завитых волос, а от духов, которыми в ту пору одинаково пользовались и дамы и кавалеры, гасконца пробивал неудержимый чих. Женщина по его мнению должна пахнуть женщиной, а не фиалкой или розой, мужчина - мужчиной, а не женщиной, лошади и собаки соответственно. Все остальное происки лукавого и мэтра Рене, который, наверняка, недурно наживался на моде обливать себя ароматическими эссенциями с головы до пят.

- По мне так все прекрасно. В свите мадам Луизы служат самые невинные мордашки, в свите королевы Маргариты самые хорошенькие, в свите мадам Екатерины самые кокетливые, хорошенькие, и в невинных тоже недостатка нет. Благослови Господь вдовствующую королеву, уж она знает, что нужно мужчинам.

О Монсеньоре виконт не думал, как не думают о сварливой жене, отправляясь к хорошенькой любовнице. Праздник и вечно недовольная физиономия младшего из Валуа были несовместимы. Монсеньора тут нет, значит, да здравствует праздник!

 Отправлено: 27.08.14 12:22. Заголовок: Лоррейны входили в з..

Лоррейны входили в зал, гордо подняв головы. Сегодня здесь, в Лувре, чтили главу их дома, Генриха де Гиза.
- Катрин, обрати внимание, как бледна наша родственница Луиза, - быстро шепнул высокий молодой архиепископ, облаченный в торжественные красные с золотым шитьем одежды, идущей впереди сестре. – Попробуй поговорить с ней, узнать, как ее положение при дворе.

Представленная в полном составе семья великого полководца прошествовала сквозь ряды придворных. Шарль вел под руку герцогиню де Монпансье, архиепископ Реймсский медленно двигался за ними, сопровождаемый своим иностранным гостем – Доменико Теотокупули. Приветствия, поклоны королевской чете, вызывали оскомину на зубах Луи, но на лице его не дрогнул ни один мускул. Спокойная, благожелательная улыбка лица духовного не сходила с его тонких уст. Чело было светло и не затуманено никакими тревогами.

- Да восславиться царствование избранника Господа еще не одним таким днем и да будут они благословенны, - на правах священнослужителя, Лоррейн-младший мог позволить себе заговорить с государем первым, чем он и воспользовался, выдавая фразы мягко и тихо, когда Майенн и Катрин отошли в сторону, совершив все необходимые церемонии приветствия короля.*

- Пока брат наш не прибыл, а я не сомневаюсь, что он не заставит себя ждать, позвольте отрекомендовать вам, государь, человека, что пришел со мной. Это Доменико Теотокопули, он грек, но столь долго жил в Италии, в доме его святейшества Алиссандро Фарнезе, что уже вполне может считать своей второй родиной эту страну, мечтая лишь об одном, назвать Францию третьей. Он живописец, перо его легко и правдоподобно и, если вы разрешите, сир, то я бы рассказал вам о его трудах больше, когда найдется у вас на то время, - почтительно склонив голову перед монархом, Лоррейн сделал незаметный жест своему спутнику, чтобы тот кланялся. Еще в Отель-де-Гиз Луи терпеливо объяснял своему гостю, как следует вести себя в Лувре, с королем, и что спину нужно гнуть до тех пор, пока самодержец не сделает знак ее распрямить.

Анри должен был прибыть к назначенному времени и пока все собирались и ожидали виновника торжества, младший из лотарингских дроздов решил воспользоваться временем и представить своего протеже. Притом он сам не смотрел никуда, ни на юную королеву, ни на старую флорентийку, ни на чету Наваррских. Серый взор пусто и без эмоций буравил грудь короля Франции.

 Отправлено: 27.08.14 12:37. Заголовок: А Доменико водил сов..

А Доменико водил совершенно ошалевшим взглядом по сторонам, стараясь держать челюсть нижнюю прикрепленной к верхней. Благодаря щедротам своего нового заказчика, он сегодня был облачен в новые одежды и не выделялся из общества внешним видом. Только говорить и понимать по-французски пока так и не стал лучше, несмотря на то, что архиепископ Реймсский с некоторых пор говорил в ним все больше на языке своей родины, редко балуя грека итальянской речью.

резиденция французский королей потрясала воображение своим размахом и убранством. Никогда еще бедному художнику не доводилось видеть ничего подобного. Он чувствовал себя в этом великолепии тонким, почти невидимым, мазком краски на огромном холсте.

Стараясь двигаться в такт идущему впереди герцогу Майеннскому, Доменико поискал среди незнакомых лиц хоть одно знакомое. По правде сказать, он рассчитывал увидеть здесь маркиза дю Гаста и герцогиню де Невер (ему казалось, что принцесса Клевская непременно должна была быть среди идущих сейчас по залу господ де Гизов, но к великому разочарованию живописца, ее не было поблизости). Слишком много новых лиц и пестрых одежд сбивали с толка, и взгляд иностранца беспомощно блуждал по ним, не находя того, что искал.

Сегодня протеже Луи Лоррейна был собран, как мог, не давая природной рассеянности одержать над собой верх. Он вовремя поклонился в ноги монарху, восседающему на троне, и, как и учил его архиепископ, замер в низком поклоне, краем глаза следя за царственными руками Генриха де Валуа.

 Отправлено: 28.08.14 00:44. Заголовок: Как же сегодня Екате..

Как же сегодня Екатерине-Марии де Лоррейн, герцогине де Монпансье сложно было сдерживать торжествующую улыбку, радость и откровенную гордость за старшего брата.
Лувр это театр действий, где сильные эмоции не уместны. Тем более, что по ее мнению нужно было проявлять осторожность, особенно в присутствии Екатерины Медичи. Сестра герцога де Гиза всем своим любящим сердцем понимала, что насколько ей отрадно видеть триумф Генриха де Гиза, настолько же флорентийке хотелось бы, что бы триумф этот принадлежал другому Генриху. Ее сыну – Генриху Валуа.
Зал, украшенный с безупречным вкусом, радовал глаза, но более всего ей был мил свисающий с потолка штандарт с гербами дома Гизов.
Сама герцогиня де Монпансье сегодня постаралась избежать цветов лотарингского дома в своем наряде, как поступила на рыцарском турнире. Что можно позволить себе в Шенонсо на празднике, то недопустимо в Лувре. Поэтому, Катрин постаралась особенно не выделяться из толпы, но ее наряд был, как и положено в торжественных случаях, роскошен. Самые достойные сего торжественного случая фамильные драгоценности украшали единственную дочь Франсуа де Гиза.
- Да, Луи, я обратила внимание на бледность Ее величества, - таким же быстрым шепотом ответила герцогиня де Монпансье архиепископу Реймсскому. – Я непременно справлюсь о ее здоровье.
Прошествовав сквозь ряды придворных под руку с герцогом Майеннским, и совершив все необходимые церемонии приветствия королевских особ, Катрин с Шарлем отошли в сторону.*
Вежливо улыбаясь, герцогиня продолжала наблюдать за прибывающими придворными. Конечно, больше всего она ждала виновника торжества. Она ждала Генриха де Гиза.
Равнодушно скользя взглядом по присутствующим, она лишь еле заметно усмехнулась, наблюдая, как Жак де Келюс гордо прошествовал к королевскому трону, не только не поклонившись, но и не удостоив взглядом королев. На месте флорентийки, сама герцогиня не оставила бы это безнаказанным, но по всей видимости некоторые при дворе считали себя даже выше королевской семьи. **
Хорошо смеется тот, кто смеется последним, улыбаясь в ответ на улыбки и поклоны придворных, Катрин прекрасно понимала, что нельзя все принимать за чистую монету в этих стенах. Вот народная толпа, кричащая на улицах «Да здравствует Гиз!» была более искренняя, но не менее продажная, чем придворные. Вопрос в цене. Народ требовал хлеба и зрелищ, дворяне денег и славы. И те и другие были с теми, кто мог им их дать.
Среди придворных дам королевы Луизы она отыскала взглядом Антуанетту д'Омаль. Девушка была просто очаровательна. Своей кузине Катрин улыбнулась искренне, ведь что бы ни случилось, они ветви одного большого древа лотарингского дома.
Наследный принц Франсуа Валуа не присутствовал на приеме, но его свитские в отличии монсеньора принимали участие в веселье. Почти равнодушно скользнув взглядом по стоящим анжуйцам - графу де Гравиль и виконту де Рибейраку, ее светлость задержала свой взгляд на последнем буквально на секунду долее, чем на первом.
- Шарль, - тихо обратилась она к брату, - надеюсь, Генрих скоро прибудет. Возможно, его кортеж задержала восторженная толпа парижан, желающая лицезреть и приветствовать героя битвы при Дормансе.

*данные действия согласованы с семьей Лоррейн
**явление Жака де Леви на прием описано в начале эпизода "Мы выбираем, нас выбирают..."

 Отправлено: 28.08.14 13:55. Заголовок: К этому приему семья..

К этому приему семья Лоррейнов готовилась тщательно и с большим вкусом. Еще бы! Ведь это был их триумф – триумф главы их рода, которого все они чтили, как отца; любили, как брата; восторгались, как тонким политиком, великолепным стратегом и сильным, благородным человеком. Осмелься кто-нибудь спросить любого из птенцов лотарингского гнезда, кого они считают более достойным трона Франции, чем проклятые вымирающие Валуа, и каждый, вне зависимости от возраста и степени удаленности родства, ответил бы одно и то же – Генриха де Гиза, ибо в нем и только в нем гармонично слились все черты истинного правителя: любовь народа, тщеславие высокородного дворянина, жестокость и беспощадность к врагам, честность и справедливость мудрого судьи, внимание и уважение к своей семье, приверженность традициям и преданность католической вере.

Шарль не стал исключением. Его, как и прочих, захватила азартная лихорадка приготовлений. И потому, идя под руку с великолепной, блистательной герцогиней де Монпансье, он чувствовал себя вполне достойным этого общества, этой прекрасной женщины и этого бала, даваемого в их честь. Роскошный черно-серый камзол усилиями талантливого портного делал его фигуру не столько массивной и неуклюжей, сколько могучей и грозной в своей мощи. Перед праздничного одеяния был расшит мелкими бриллиантами, бриллиантовые же перстни унизывали толстые, холеные пальцы герцога. Тысячи искорок и бликов разлетались от него по сторонам, слепя глаза и окружая их с Катрин сияющим ореолом.

Церемония приветствия, учтивые поклоны и фальшивые улыбки на лицах правящей династии. Майенн исподволь окинул взглядом всех, стоявших на помосте: королева-мать, чье лицо как будто свело судорогой от вымученного дружелюбия… Сам король, смотрящий высокомерно и холодно, но за презрением его светлости почудился и едва приметный страх, и вызванная этим страхом ненависть. Чета Наваррских – одновременно беззаботная и собранная, будто каждый из них готов отражать направленные в их сторону удары. Только вот не было в этих супругах единства, не было той сплоченности и взаимовыручки, к которым привык сам Шарль. Королева Луиза – одинокая, безучастная. Увидев ее в таком состоянии, Майеннский нахмурился и тихо шепнул сестре:
- Ее величество королева Луиза плохо выглядит, ты не находишь? По-моему, она нуждается в помощи, поддержке и, возможно, совете. Луи не об этом шептался с тобой?
Не дожидаясь ответа, герцог продолжил осмотр. Сводная сестра короля улыбалась и была мечтательно-задумчива. Шарль даже позволил себе легкую полуулыбку при взгляде на это красивое, светящееся счастьем и умиротворением лицо. Герцог Анжуйский отсутствовал, зато были фавориты короля. И вели они себя, надо отметить, весьма несдержанно и нахально. От их пестрых одеяний и напомаженных голов у среднего из детей Лотаря зарябило в глазах, и он был вынужден сморгнуть. Утомившись от этого дикого вернисажа, он устремил взор на куда как более приятное зрелище – архиепископа Реймсского в ало-золотом торжественном облачении, стоящего у трона и о чем-то рассказывающего государю.
- Я так горжусь нашим Людовиком! Взгляни, как он хорош. Право, его истинное место рядом с христианнейшим монархом, а не у его ног. – Шепотом проговорил Шарль, склонившись к ушку ее светлости. – И я даже знаю того, кто ценит все таланты Луи по заслугам…
Выпрямившись, пэр Франции еще раз оглядел зал, переполненный придворными. На бал во имя принца Жуанвиля – победителя в сражении при Дормане – собралось поглазеть множество вельмож и хорошеньких дам. «И все они завидуют Анри! Завидуют, ненавидят и бояться…» - С горькой насмешкой подумал средний из братьев. «А будь он на месте Валуа… О, как бы Вы все пресмыкались перед ним!» - Продолжал мысленно рассуждать Майенн, держа голову высоко поднятой, а взгляд – рассеянным и скучающим. Пусть не думают, что они упиваются своей властью и честно добытой победой. Нет, они – Лоррейны – принимают оказываемые им почести, как равные королям, потому что они и впрямь им равны. Или даже более достойны короны.
- Като, дружок, все идет по плану. Или ты и впрямь полагаешь, что наш дорогой братец упустит возможность явить себя самым эффектным образом? Уверен, что он появится с минуты на минуту. Колокол на Сен-Дени еще не начал бить. – С усмешкой ответил он на тихие и, как ему показалось, немного взволнованные слова Катрин.

 Отправлено: 29.08.14 10:35. Заголовок: Оперевшись на руку с..

Оперевшись на руку спешившегося подле ее портшеза всадника, принцесса Клевская посмотрела в темное небо, вернее, она взглянула на крыши величественного замка, которые уходили в густой мрак декабрьского неба.
- Он прекрасен, Анри, он должен стать твоим. Без Лувра нет Парижа, - тихо проговорила женщина своему спутнику. Генриетта де Невер когда-то любила, а теперь ненавидела этот дворец, порог которого уже давно не переступала ее нога. Он подарил ей очень много, раскрыл перед ней свои тайны, но отнял еще больше. И сердце женщины болезненно сжалось, когда ее юбки вновь зашуршали по полам коридоров резиденции французских королей. Полюбить вновь Лувр будет сложнее, чем полюбить вновь мужчину.

Сверкая изумрудами от макушки, где нашел себе место цветок из золота с эмалью и драгоценными камнями, работы Пьера Редона и до подола платья цвета лепестков ванили, Ее светлость улыбалась приветствующим ее провожатого придворным, ловя на себе недоуменные взгляды.

Когда колокол Сен-Дени привычно стал отбивать часы и двери тронного зала распахнулись, она гордо расправила плечи, вздернула подбородок и прошла сквозь ряды людей, наполнявших помещение.
Ее спутником сегодня был герой этого собрания, герой Дормана, герой ее сердца, Генрих де Гиз. Все эти люди, с любопытством разглядывающие «короля Парижа» и даму его сопровождающую, все они, признавали сегодня его смелость, его победу, его право зваться лучшим из лучших.

Подойдя к подножью трона, мадам де Невер присела в положенном реверансе, успев бросить смелый взгляд на Екатерину Медичи, и едва заметно улыбнуться Маргарите.
В рукаве Анриетты мягко шуршало письмецо для королевы Наваррской. Так что губ Марго сегодня тоже коснется счастливая улыбка, какой были озарены лица многих в этот день. Многих, но только не представителей семьи Валуа. Герцогиня прекрасно представляла, как трудно им будут сегодня даваться любезности в адрес ее деверя.

Генрих, со свойственной ему педантичностью, рассчитал все так, чтобы появиться перед монархом и его двором ровно к назначенному времени. Предполагалось, что все уже будут в сборе. Так и было. Сотни пар глаз буравили пару, подошедшую к трону, тысячи свечей сжигали воздух, и Генриетта подумала про себя, что дома, в Отель-де-Гиз, или в Невере, ей было бы уютнее. Подумала и тут же одернула себя.
«А ты отвыкла, дорогуша! Пора привыкать заново!» Что-то неуловимо изменилось в чертах лица графини де Ретель, в ее безукоризненной осанке. Мягкость, с которой она смотрела до того на своего возлюбленного, сменила твердость и решимость. Она нужна была герцогу и значит не время думать о себе.

 Отправлено: 29.08.14 11:57. Заголовок: - Если он станет мои..

- Если он станет моим, Анри, он станет нашим, - тихо шепнул герцог, почтительно ведя свою спутницу по дворцу. Незаметно он сжал ее пальчики, передавая через этот жест свою любовь, свою уверенность в будущем и строго указал четырем прибывшим с ним людям следовать за собой и нести то, что они привезли. У дверей в тронный зал облаченные в военные одежды спутники Его светлости остались, пропуская вперед только его самого и Анриетту де Невер и тесня собой швейцарцев короля.

Надев на лицо привычную маску холодности, Генрих де Гиз твердо шагал под набат Сен-Дени, заглушавший его поступь. Он никому не улыбался, никого не одаривал теплыми взглядами. Надменность всего рода Лоррейнов сквозила в каждом жесте этого вельможи. Взоры придворных были вынуждены соскальзывать с этой ледяной непроницаемости на женщину, которая сопровождала принца Жуанвиля.
Он был горд тем, что мог придти с ней сегодня сюда. Победа, о которой нынче так много говорили, ее бы не было, если бы не надежда вот так ввести Генриетту вновь во дворец, который обошелся с ней некогда жестоко.

В серебряно-серых глазах лишь единожды промелькнула мягкость, когда они встретились с глазами других представителей рода Гизов. Промелькнула и исчезла.
Вечер обещал быть долгим. И разговор с государем непростым. Сегодня Генрих собирался не только принимать поздравления, но и просить короля исполнить данное ему некогда обещание.

Католики, собравшиеся в единый союз, ждали официального монаршего дозволения объявить о себе открыто, начать собирать под знамя своей веры еще больше людей, они желали сами защищать ее от посягательств кальвинизма, готовые взяться за оружие. И Генрих Валуа обещал то, если армия гугенотов, собиравшаяся на севере страны, будет разбита. Она была разбита, но клочья ее полетели по Франции, они, словно семена сорняков, могли упасть в землю и дать новые всходы. Старшего сына Франсуа де Гиза коробило от мысли, что эти всходы дадут плоды, и королевской армии может уже не хватить на то, чтобы их одолеть. Потому к интересу личному, с которым создавался Святой союз католиков, примешивалась еще и страсть истинного борца с ересью. Лига – это тоже армия, нужно будет время, чтобы обучить ее и вооружить, но и Рим не сразу строился.

Светлые волосы едва коснулись щек, когда полководец склонился перед королем и королевами в полной тишине зала. Но его поклон не задержался надолго. Распрямившись, он хлопнул в ладоши трижды. По еще не успевшему сомкнуться за спинами принца Жуанвиля и принцессы Клевской живому коридору мрачно зашагали четверо воинов. Их шаг гулом отражался от стен, в руке каждого был зажат край большого белого полотнища, в центре которого покоились древки и обрывки стягов разбитого армией государя неприятеля. Их множество и разномастность говорили без слов о том, сколько было привлечено сил протестантами на свою сторону. От французских феодалов до германских князей. Бережно уложив трофей у ног Генриха Валуа, разложив ткань между герцогом и его спутницей, гизары покинули зал, а их командир еще раз, молча, поклонился королю. Все так же скупо, но с почтением. Только почтение это было к тем людям, которые пролили кровь и отдали жизни за свою веру и то, чтобы их полководец сегодня был окружен славой и почетом.


Скрытый текст

Эпизод завершен