Отправлено: 11.08.14 15:23. Заголовок: Горящие алтари

31 августа 1572 года, Лувр.

 Отправлено: 11.08.14 15:25. Заголовок: Господа дворяне обсу..

Господа дворяне обсуждали свои шалость в покоях королевы Наваррской.
Покои Маргариты покидали весело и шумно, довольные тем, что забава удалась. Но никто не знал, да и знать не могли, сколько волнения и смущения, сколько желаний теснились в груди герцога Анжуйского. Любовь нетерпелива. Любовь, которая только родилась, нетерпелива вдвойне. Она, как требовательное божество требует всего и сразу, она не соглашается думать, размышлять, осторожничать. Жертвы, приносимые только что зародившейся любви, способны воспламенить алтари.

Несколько взглядов, прикосновений к Луи, и память о случившемся этой ночью будоражила кровь, сердце требовало снова услышать признания, тело – прикосновений. Мог ли разум не уступить, оставаться холодным и безучастным? Нет, только не у Генриха Валуа, для которого вчера погасло солнце, а на его месте загорелось новое. Солнце их с Людовиком любви.
Но для того, чтобы согреться у этого солнца, им надо было остаться вдвоем. Монсеньор облокотившись спиной о колонну, скрестив руки на груди, прикрыл глаза, чтобы избежать искушения смотреть только на маркиза д’Ампуи. Он думал, что знает его, но нет… этот рисунок губ, как раньше он не замечал их чувственности, видя только гордость и насмешку? Или не позволял себе замечать? Или эти губы сложились так только для него одного? А цвет глаз? Их прозрачная синева, затененная длинными ресницами? А эти руки, длинные, чувствительные пальцы, которые прикасались к нему с такой нежностью? Под расшитым серебром шелком камзола захлебывалось от счастья и желания сердце наследного принца Франции, на виске пульсировала жилка, выдавая его волнение.

- Ваше высочество, вы нас совсем не слушаете.
Обиженный голос одного из приближенных дворян заставил Генриха вздрогнуть.
- Что с вами, вы не здоровы?
Ну конечно! Анри почувствовал, как на губах против его воли расцветает радостная улыбка, и едва успел согнать ее, проведя рукой по лицу.
- Кажется, меня лихорадит. Видимо, вчерашнее купание не прошло даром, - вздохнул принц, стараясь выглядеть искренне огорченным. – Друзья мои, мне нужно лечь. Вы идите и веселитесь, маркиз поможет мне дойти до постели и поскучает вместе со мной этим вечером.

Сколько времени можно выиграть на этой мнимой лихорадке? Нынешний вечер и ночь, возможно, завтрашний день, но и это казалось Генриху небывалым счастьем. Только в глубине сердца шевелилась тревога. Хочет ли Людовик того же?

 Отправлено: 12.08.14 07:18. Заголовок: Радостный и смеющийс..

Радостный и смеющийся в покоях королевы Маргариты Людовик мрачнел с каждой минутой последующего дня. Он ловил себя на том, что не может отвести от Генриха глаз, восхищаясь всем в нем, и с каждой минутой ночь, что соединила их, оставалась все дальше. А надежды на то, что это повториться, что он нужен своему принцу так же, как тот ему, становилось все меньше и меньше. Но придворному и положено смотреть с восторгом на своего господина, потому тут Можирон мог не опасаться, что его заподозрят в совсем ином неравнодушии к Генриху Валуа, нежели любовь и почитание вассала.
Он ловил каждый жест Генриха, каждый взгляд и пытался примерить их к себе, задавался вопросом, не было ли все вчера для Монсеньора минутной прихотью, изводился ревностью собственника, получившего в свое владение необыкновенное сокровище, которое в любой момент могло покинуть его, оставив пустоту. В пустоте.
О чем он думает, вот так закрыв глаза и прислонившись спиной к колонне? Маркиз изводился тревогой, невозможностью спросить все, что его мучает. Может в мыслях Его Высочества уже какая-нибудь девица из эскадрона его матушки?
Людовик не заметил, как, наблюдая за Анри, разорвал в клочья кружево манжета на рукаве рубахи.
Обращение одного из друзей заставило очнуться от своих дум не только наследного принца Франции, но и его свитского, который с жадностью ловил каждое слово своего господина, напрягшись, что тому и вправду нехорошо.
Слова о лихорадке заставили не на шутку испугаться маркиза д'Ампуи. Неужели Генрих все же простыл вчера. Он пристально вгляделся в лицо того, кто подарил ему столько мучений и столько счастья.
- Не волнуйтесь, друзья, идите, я не оставлю Монсеньора этим вечером. «И никогда», - уже про себя добавил молодой человек, понявший хитрость Анри с полуслова, и отчего на сердце его затрубили фанфары. Кровь бросилась к щекам. – Мне и самому сегодня, видимо, лучше не гулять нигде, - спрятав смущение за фальшивым покашливанием, Людовик бросил исподтишка сияющий взор на Генриха Валуа

 Отправлено: 13.08.14 06:40. Заголовок: Сожаления, поклоны и..

Сожаления, поклоны и еще раз сожаления. В другое время Анри, пожалуй, почувствовал бы вину перед друзьями за свою хитрость, но не сейчас. Сердце ударами отсчитывало мгновения, торопя время, которое, словно в насмешку над принцем, тянулось вязкой смолой. Если бы можно было одним «я желаю» перенести Луи куда-нибудь за тридевять земель, и там со всей любовью наслаждаться его обществом! Генрих отдал бы за это все что имел, не задумываясь. А что он имел до этой ночи? Титул? Надежды на блестящее будущее? Женскую любовь? Все это без колебаний Монсеньор готов был положить к ногам Людовика. Без него мир терял краски, а жизнь теряла смысл.

- Выпейте за мое здоровье, - напутствовал он своих придворных, с трепетом, торжеством и замиранием сердца опираясь на руку Луи де Можирона.
Какое это наслаждение – изображая из себя занемогшего, крепко держать руку того, кто составлял отныне все счастье Генриха де Валуа! Сердце замерло, когда пальцы наследника французского престола с робостью и нежностью погладили ладонь его придворного. В темных, итальянских глазах Валуа светился немой вопрос, и немая просьба не отвергать его, не отрекаться от того, что случилось между ними.

Он бы высказал все это, прямо и откровенно, но до покоев герцога Анжуйского было еще невыносимо далеко – лестница и коридор, и Генрих, обжигая своего свитского взглядом, осведомился:
- Так значит, вас тоже лихорадит после случившегося, маркиз? Признаться, я опасался, что эта болезнь передалась только мне, - голос Монсеньора звучал бархатно и глухо, выдавая снедавшие его чувства и желания. – Боюсь, после всего что случилось, я безнадежно болен, Луи. Болен тобой.

 Отправлено: 14.08.14 09:45. Заголовок: У Луи было желание с..

У Луи было желание самому, бегом, отнести куда-нибудь друзей принца, чтобы поскорее избавиться от них. Не потому что молодой человек не ценил общество своих приятелей, а потому что важнее всего для него было сейчас остаться наедине с Монсеньором. А после того, как он понял, что его желание взаимно, к спине молодого человека словно приросли крылья. И подобно Пегасу, он мог бы перенести кого угодно куда угодно.
С трепетом где-то в солнечном сплетении и с комом в горле, он нежно сжал вложенные в его ладонь пальцы Генриха. Очутившись на узкой лестнице, коими был полон Лувр, Людовик остановился и прижал к губам теплые пальцы герцога Анжуйского, покрывая их поцелуями, спускаясь к ладони и запястью.
- Да, и вы мое лекарство, мой принц, - синий взор устремился в черные глаза Анри Валуа. – Я не смогу без вас дышать.
Не в силах больше говорить, от чувств, захлестывающих его с головой, маркиз подхватил на руки свое бесценное счастье и преодолел в два шага лестничный пролет. Да, он мог летать.
- Дорогу! – крикнул он слугам. – Его Высочество подвернул ступню!
От собственного безрассудства, от ощущения Александра так близко, у юноши кружилась голова, хотелось смеяться, но стоило сохранять серьезное лицо в описанной для лакеев ситуации. Усадив Монсеньора на кресло (уложить на кровать любимого отпрыска Медичи у Можиро не хватило духу), он выпроводил всех, отдав каждому наиценнейшие распоряжения. И лишь закрыв дверь, он обернулся и снова посмотрел на своего господина, словно боясь, что тот успел раствориться в воздухе. Прижавшись спиной к двери, Луи тихо рассмеялся.
- Не знаю, как у вас, Монсеньор, но у меня болезнь явно прогрессирует, толкая на безумства. Со вчерашнего дня я за себя не отвечаю.

 Отправлено: 15.08.14 07:03. Заголовок: Его высочество, похо..

Его высочество, похоже, подвернул не ступню, а сердце, во всяком случае оно готово было выскочить из груди, когда он оказался на руках у Людовика. С изумлением Генрих Александр понял, что его совсем не отталкивает такая близость, такая забота. Он, кого Екатерина Медичи с младенчества воспитывала как любимого сына и будущего короля, внушая ему быть сильным, он обнимал за шею маркиза д’Ампуи и с изумлением понимал, что тут его место. Тут его дом. Тут ему должно быть. Это было то, о чем он мечтал и чего не находил ни в одной из женщин, скрашивающих его ночи и дни, даже в Марии Клевской, а уж как это его увлечение воспели все поэты! По правде сказать, куда больше, чем оно того заслуживало.

Вот и опочивальня, и Генрих знал, что теперь каждая складка полога тут прячет в себе воспоминания об их с Людовиком первой ночи. Дверь закрыта, и это значит, их не решаться потревожить. Монсеньор протянул руки навстречу маркизу д’Амупуи. Сомневался ли он, колебался? Ни на мгновение.
- Если так, то я должен ухаживать за тобой, Луи, - проговорил он, чувствуя, как горячка чувств кружит голову, мешая страсть с любовью. – Я боялся, что ты не захочешь меня видеть после вчерашнего! Луи, любовь моя…
Губы Монсеньора горели от этих нежных слов как от горячего вина, приправленного жгучим перцем.
- Любовь моя, не томи меня, прошу. Я приму все, все, кроме неизвестности. Ее я не выдержу после того счастья, что ты мне подарил.

Стены опочивальни сомкнулись вокруг Генриха Александра Валуа и маркиза д'Ампуи, принимая в себя, пряча от всего, даря временное, но такое желанное убежище.

 Отправлено: 16.08.14 09:52. Заголовок: Людовик, тронутый до..

Людовик, тронутый до глубины души, обращением принца, той нежностью, которая звучала в каждом его слове, подошел к креслу и опустился на колени перед своим господином и… возлюбленным. В голове все смешалось, та любовь, которая была признана всеми недозволенной, над которой он и сам бы посмеялся еще вчера утром, кружила, отрывая от тела душу и заставляя ее парить. Пусть. Будь что будет, но отказаться от этого сладкого питья он уже был не в силах.
- Анри, - вязким, желанным медом имя коснулось губ, - разве ты не видел, что я только и смотрел на тебя весь день? Боясь, что не нужен больше моему принцу, что буду отвергнут, если приближусь?
Обняв колени Монсеньора, Можиро принялся покрывать их поцелуями, чувствуя тепло кожи сквозь шелковые чулки.
- Что ты хочешь знать, мой ангел, сердце мое? – вдыхая аромат так быстро ставший родным, Людовику было трудно оторваться, но он поднял голову, чтобы еще раз взглянуть в глаза Генриха Валуа, чтобы еще раз убедиться, что все это не сон. Ему хотелось говорить, обещать все что угодно, только бы снова и снова смотреть в эти глаза и видеть в них то, что он увидел вчера, что в них было сейчас.
- Только скажи, что вчера все было по-настоящему, Анри! – ноты страха, так тщательно скрываемого, проскользнули в голосе маркиза. Ему было так трудно, но так нужно называть герцога по имени, чувствовать, что даже эта малость делает его чуточку ближе и роднее Генриху Александру. Это было неправильно, не по этикету, но было сложно сказать, что они хоть что-то ныне делали правильно.

 Отправлено: 16.08.14 23:09. Заголовок: Так значит, Луи был ..

Так значит, Луи был томим теми же страхами и теми же желаниями, что и сам Генрих! В сердце плеснуло чистейшей радостью от этого открытия. Пальцы еще несмело, неумело коснулись волос Людовика, его плеч. Этими прикосновениями принц убеждал себя, что все это не сон, что чудесная сказка, начавшаяся в этих покоях прошлым вечером, не закончилась. Она продолжается!
Ему теперь всему придется учиться заново. Тот путь, который он проходил шутя, страдая не в серьез и увлекаясь ненадолго теперь предстояло пройти заново. Анри ощутил суеверный страх при этой мысли. Не ранить бы, не обидеть, не огорчить ничем того, кто смотрел на него с такой нежность, с такой верой! Того, кого он полюбил так внезапно, так безрассудно, что не осталось сил даже подумать о сопротивлении этой любви.

Принц опустился на колени рядом с Людовиком де Можироном, прижал в крепком, испуганном объятии к себе, стараясь теплом тела, силой рук защитить, оградить от всех возможных бед и напастей. А их любовь не могла быть безоблачной, они оба это понимали. Не здесь, не при дворе короля Карла, где на них будут направлены все взгляды.

- Тише, мальчик мой, - прошептал он в волосы Луи, чувствуя щекой их теплую ласку. – Неужели ты сомневаешься? Я думал только о тебе, только о тебе…
Слова так невыразительны, когда пытаешься выразить ими то, что лежит на сердце.
- Я люблю тебя. Я не могу поверить своему счастью. Наверное, никогда не поверю, это так прекрасно, как самый сладкий сон. Но я не хочу просыпаться.

Генрих, не осмеливаясь пока на большее, прижался губами к виску, гладя нежно белокурые пряди, чувствуя, как от запаха волос Людовика кружится голова. Этот юноша забирал его душу, и принц был счастлив отдать ее. Навсегда.

 Отправлено: 18.08.14 08:23. Заголовок: - Я люблю тебя, - эх..

- Я люблю тебя, - эхом откликнулся юноша, еще сам не веря, что может это произносить. Что эти слова не встают костью в горле, как бывало раньше, когда он только пробовал врать подружкам о любви, и, так и не научившись тому, отказался от этих слов в своей речи. Сейчас это было правдой и произносилось легко и свободно.
От прикосновения рук, губ Генриха, у Луи по коже пробежала приятная дрожь. Это было так неправильно и так единственно истинно и верно, что разум отказывался понимать, как все это может быть. Но сердце кричало, что это - то самое, что ищет каждый человек на своем пути, и далеко не каждому суждено найти, любовь. Оно что было силы стучало в ребра и вопило – не пропусти, не пропусти, не отпусти.
На мгновенье сжав принца в своих объятьях, что было сил, зажмурившись, чтобы снова открыть глаза и убедиться, что ничего не исчезло, маркиз отпрянул. Но лишь затем, чтобы заглянуть в самую глубину глаз своего господина, глаз, которые, как ему казалось, он знал прекрасно, но сейчас мечтая увидеть в них лишь то, что чувствовал сам.
И он увидел, или ему показалось, что увидел, но пусть даже это был бы мираж, как тот самый злой гений пустыни, манящий за собой путников вглубь обжигающих и высушивающих песков, заставляя заходить все дальше, туда откуда уже не будет пути, Можиро был и на это сейчас согласен. Только бы еще раз ощутить эти нежные прикосновения, услышать этот бархатный голос.
- Ты правда думал обо мне? – не от недоверия, а от желания еще раз это услышать, переспросил Луи.
- Даже когда стоял недавно у колонны? – молодой человек не смог бы сам себе объяснить, почему именно этот момент был так важен для него, почему так хотелось, чтобы именно тогда мысли Генриха-Александра Валуа были обращены к нему.

 Отправлено: 19.08.14 08:25. Заголовок: Анри с трепетом и не..

Анри с трепетом и нежностью заглянул в глаза чуда, явленного ему, не иначе свыше, потому что никогда он не верил в то, что на этой земле, где все с такой легкостью превращается в лицедейство, возможно испытать чувство такой силы.
- У колонны я думал о том, как ты прекрасен, - честно ответил Монсеньор, сердцем чувствуя, что с Людовиком возможна только полная искренность, и лучше уж показаться смешным, чем в ложной гордыне оттолкнуть его от себя неискренностью. – Я думал о том, что совсем не знаю тебя, что никогда не видел тебя по-настоящему…
Принц готов был говорить, говорить не умолкая, потому что рассказывать о своей любви это, оказывается, тоже наслаждение, но в дверь опочивальни настойчиво постучали.

- Ваше высочество, пришел лекарь!
Генрих вздохнул, тихо рассмеявшись, глядя в синие глаза Луи и теряясь в них, как в небесной выси.
- Ах да, я совсем забыл, я же болен. Сомневаюсь, что от моей болезни есть лекарства, но не будем слишком строгими к матушкиным лекарям.
Сев в кресло, принц сделал знак Людовику открыть дверь. Ничего, он потерпит, зато их оставят в покое на весь вечер и ночь. При мысли о ночи наедине с маркизом д’Ампуи лицо Анри запылало, и лекарь, вошедший в покои Монсеньора, нахмурился при виде этого жаркого румянца.
- Да вы весь горите, Ваше высочество, - в беспокойстве воскликнул он. – Позвольте ваш пульс…
Генрих протянул руку, чувствуя, как кровь стучит в висках, вскипая лихорадкой любви и желания.
- Вам нужно лечь, Монсеньор и немедленно, а мне нужно послушать ваше дыхание, - вынес вердикт почтенный Асклепий, и принц послушно кивнул.
- Маркиз помогите мне дойти до постели, - вздохнул он притворно. – Боюсь, я действительно слаб.

Опершись о руку Людовика, ласково пожимая его пальцы, Генрих добрался до постели, сел на край кровати и, расстегнув крючки камзола, снял его и стащил через голову рубашку. Пока лекарь при помощи костяной трубочки слушал дыхание принца, тот, не отрываясь смотрел в глаза Луи, захваченный и взбудораженный этой игрой взглядов, вздохов и тайных прикосновений.

 Отправлено: 20.08.14 07:19. Заголовок: Бросив на дверь дале..

Бросив на дверь далеко не благожелательный взгляд, Можирон смешно наморщил нос и показал ей язык. Слова Анри, такие простые и искренние, наполнили все его существо счастьем, вызвав на лице детскую и немного глупую, но очень радостную улыбку, которую ему пришлось стереть с губ, дабы не выглядело, будто бы он радуется болезни брата короля.
Поднявшись с пола, где мог у ног Генриха провести оставшуюся жизнь, он помог принцу усесться в кресло и впустил лекаря. Наблюдая, как доктор осматривает своего пациента, Луи ревниво смотрел, как тот прикасается к Анри, боясь что кто-то ненароком украдет его сокровище или, не дай Бог, причинит боль. Лекарь сам не представлял, что ходит в этот момент по острию бритвы, готовой распороть ему ноги и брюхо.
Бросившись на призыв Александра, маркиз уже и забыть забыл, что все это комедия, подхватив своего господина под руки и за торс. Краска смущения от этого прикосновения, еще вчера бывшего бы невинным, бросилась юноше в лицо. Он незаметно провел ладонью по рубашке Анри, чувствуя через ткань его кожу и тепло его тела, и как от этого касания у него самого слабеют колени и кружиться голова.
- Я рядом, Ваше высочество и весь в вашем распоряжении, - проговорил он тоже вполне невинные слова, но подкрепив их таким взглядом, что у Монсеньора не могло остаться сомнений в том, насколько эти слова правдивы, и отражают полноту желаний его подданного.
Прижавшись плечом к стойке постели, фаворит герцога Анжуйского, как завороженный, наблюдал за тем, как бессовестно Анри дразнит его, снимая рубашку и подставляясь под изыскания лекаря, который мог лишиться сейчас не только своего оборудования, но и целостности костей рук. Кровь схлынула с щек молодого придворного, ему пришлось отойти и встать за кресло, спинка которого скрывала бы его до пояса. Он старался проделать этот маневр, как можно более непринужденно, но чувствовал, как от стыда и смущения в свою очередь запылали уши, прикрытые волосами.
- Ну что, доктор, - чувствуя, что голос осип от волнения и любви, Луи прокашлялся, - что скажете? Завтра намечена королевская охота, король Карл, я слышал, желал большой гон. Вы сможете разрешить Монсеньору участие в подобном? Или сами доложите Его величеству, что наложили табу на покидание Его высочеством кровати? – голос свитского был строг и серьезен и его полный нежности взор, устремленный на Анжу, никак с ними не вязался.

 Отправлено: 21.08.14 15:35. Заголовок: Охота! Ну конечно, к..

Охота! Ну конечно, как он мог забыть! Большая охота означала, что с раннего утра весь двор, во всяком случае все, кто считал себя способным усидеть на лошади, покинет Лувр, и, скорее всего, братец заночует в Мадридском замке. Большая охота обещала еще один день полной свободы!
Генрих Александр притворно вздохнул, требовательно глядя на лекаря.
- Мэтр, вы же не заставите меня лежать в постели весь завтрашний день! Ну что, в сущности, со мной такое? Небольшая лихорадка и слабость, я уверен, к завтрашнему дню все пройдет! А скачка по утренней прохладе только пойдет мне на пользу!

Достойный эскулап, убрав трубочку в холщовую сумку, осуждающе покачал головой, всем видом выражая неодобрение такому легкомыслию.
- Не только завтра, но и еще день-два, Монсеньор! И я лично сообщу Его Величеству, что настоятельно советовал вам не покидать постели. Сударь, - повернулся он к маркизу д’Ампуи. – Вы кажетесь мне юношей рассудительным. Могу я доверить вам Его Высочество? Проследите, чтобы герцог Анжуйский не вставал и принимал микстуру, которую я ему пришлю. Я нахожу, что у принца лихорадка, и ее ни в коем случае нельзя запускать!
Вынеся такой вердикт, лекарь поклонился принцу, и поспешно удалился, торопясь объявить важную новость королю, и, конечно, королеве-матери.

Подождав, когда двери закроются и звук шагов стихнет, Генрих рассмеялся и соскочил с кровати с живостью, явно противоречащей поставленному диагнозу.
- Ты слышал, нежность моя, - осведомился он, коварно подбираясь к Людовику, выбравшему своим укрытием кресло. – Тебе придется следить за тем, чтобы я не покидал постели!
Кресло было безжалостно отодвинуто, а маркиз д’Ампуи заключен в объятия принца, который чувствовал себя в это мгновение счастливейшим из смертных, но сердце его все равно не оставляла тревога. Он полюбил, и это чувство было так не похоже на все, что он испытывал до вчерашнего дня… он полюбил, и Луи ответил ему взаимностью, несмотря на все препятствия, запреты и опасности, которые подстерегали их на этом пути. Стоил ли он этих жертв? Впервые Генрих Валуа, воспитанный честолюбивешей из женщин для самой блестящей судьбы, задал себе этот вопрос.

Пальцы Анри бережно убрали со лба Людовика непослушную прядь. Он вглядывался в лицо, ставшее вдруг самым родным, самым близким, вглядывался, видя, как ответное чувство сияет в синих глазах маркиза д’Ампуи, и понимал что нет, не стоит. Но и отказаться от этого счастья, сияющего, невероятного, ради благоразумия, ради осторожности… да что там, он не смог бы отказаться от Людовика даже ради спасения своей души.
- Ты прекрасен, - благоговейно прошептал он, пытаясь выразить все, что переполняло сейчас его сердце. Восхищение. Благодарность. И, конечно, желание, которое заставляло тело гореть и искать прикосновений любимого, прикасаться самому, пока еще несмело. Но память о вчерашнем чуде была жива, и Генрих, изо всех сил стараясь унять биение сердца, трепетно прикоснулся поцелуем к губам маркиза д’Ампуи, отдавая в этом поцелуе всего себя.

 Отправлено: 22.08.14 12:52. Заголовок: - Я за всем прослежу..

- Я за всем прослежу, мэтр, можете не сомневаться. Ибо его здоровье для меня важнее всего на свете, - искренне поспешил уверить эскулапа юноша. Хитрая улыбка заиграла на губах маркиза де Можирона, а глаза лукаво сверкнули лекарю вслед, который попался на его удочку и заглотил наживку целиком, вприпрыжку побежав сообщать королю Карлу о недуге его брата, дав влюбленным не одну ночь, а две или даже три. Днем, понятно, особо нечего было рассчитывать на уединение, ибо к Монсеньору пойдут толпы сопереживающих, начиная от королевы-матери и заканчивая слугами, которые были искренне привязаны к среднему из братьев Валуа.
- Я буду следить за этим, ваше высочество, - прошептал Людовик, утопая в черных глазах Александра. Ответив на ласку губ, невесомыми поцелуями, легкими и робкими, как ночные мотыльки, смущаясь от каждого, но не в силах остановиться, он стал покрывать ими лицо наследного принца Франции. Стушевавшись окончательно, не в силах поднять глаз, молодой человек привлек за талию к себе Генриха, пряча пылающее лицо, в его темных мягких волосах, вдыхая с его шеи такую непривычно-родную смесь запаха его кожи и духов.
- Люблю тебя, люблю, - как в отчаянии шептал придворный, прижимая все крепче к себе своего господина, чувствуя под пальцами упругость его тела, и все еще стесняясь того, что оно ему настолько желанно, что пришлось прятаться за кресло, чтобы не выдать свои помыслы постороннему. Это было наваждением, от которого не хотелось просыпаться.
Волочившийся не раз в поисках плотских утех за дамскими юбками придворный, обласканный фрейлинами, щедрыми на любовь, он снова, как и вчера, почувствовал растерянность от этого сумасшедшего влечения, которое не позволяло ему выпустить из объятий Генриха ни на минуту. Он не знал науку этой любви, но знал, что любит. И пусть это было грешной любовью в глазах всех, но раз она зародилась и расцветала, питаясь взаимностью, отказаться от нее уже не было ни желания, ни возможности, ни сил.
- И как мы будем лечиться? – робко скользнув ладонями по пояснице Монсеньора, тихо осведомился маркиз.

 Отправлено: 23.08.14 07:02. Заголовок: - Я люблю тебя, - эх..

- Я люблю тебя, - эхом повторил Генрих Александр, чувствуя, как дрожат губы. Это были не просто слова, которые так легко сказать и забыть, это были неразрывные узы, которые Анри налагал на себя, налагал по собственной воле и с радостью.
Как много он, оказывается, не растратил, хотя очень старался. Может быть, потому, что вся эта нежностью, растущая в нем с каждым мгновением, обожание, горячее желание быть рядом, быть вместе не смотря ни на что, все это было спрятано глубоко-глубоко и спрятано на замок? А ключ от этого замка оказался в руках у Людовика. Как странно подчас одаривает судьба, поместив два родственных сердца в мужские тела.

Анри касался Луи, льнул к нему в неосознанной пока чувственности, просто потому что невозможно было быть так близко и не касаться друг друга губами, руками, всей кожей. А голова кружилась от того, насколько остро, оказывается, можно чувствовать, насколько сильно. Но в этой пока еще почти невинной близости было столько сладости, что Генрих не мог ее прервать. Не хотел спешить. Он мечтал полностью принадлежать своему синеглазому ангелу, но касание их душ, которое принц сейчас ощущал, было не менее желанным, чем касание тел.

- Как мы будем лечиться? Дай подумать, - прошептал он на ушко любимого, лаская дыханием. – тебе придется уложить меня в постель, потому что я почти не стою на ногах (и это было правдой), и дать мне единственное лекарство, которое может мне помочь, свою любовь.
Сердце Анри пело от счастья.

 Отправлено: 27.08.14 12:20. Заголовок: Кончики пальцев Людо..

Кончики пальцев Людовика невесомо коснулись кожи за ухом Монсеньора, зарываясь все глубже в темные пряди, в то время как взгляд маркиза уже не мог оторваться от губ принца. Еще мгновение и дыхания слились в одно, заставляя сердца биться в унисон в бешеном ритме. Не размыкая поцелуя, придворный чуть оторвал Анжу от пола и, трепеща весь внутри, донес его до кровати.

- Она вся твоя, Анри, я весь твой, - прикасаясь и чувствуя, чувствуя и прикасаясь вновь и вновь, Можиро бережно уложил своего господина на подушки, коих на постели герцога было великое множество. Ненадолго оставив его, юноша поднялся, чтобы дать распоряжение слугам никого не пускать к Его Высочеству, и, вернувшись, задернул полог. Они выкроили, выкрали, вытребовали у Судьбы и людей несколько часов для счастья.

Все страхи, переживания сегодняшнего дня были оставлены за ним, а взору Луи открывался целый мир в лице, душе и теле Александра Валуа и такой же мир в виде себя маркиз был готов раскрыть своему повелителю и любимому. Их ждало еще много страхов, много опасений и еще больше недоброжелателей и судей, но какое это имеет значение, когда сердце почувствовало любовь и то, что на нее отвечают тем же? Когда жажда близости душ и тел была невыносимее любой пытки?

 Отправлено: 28.08.14 10:28. Заголовок: Может быть, на небе..

Может быть, на небесах принцу и Людовику де Можирону зачтется то, что тянула их друг к другу непреодолимая сила, любовь, а не каприз, именуемый при дворе этим великим словом. Может быть зачтется искренность в каждом жесте, каждом слове, каждом взгляде. Анри смотрел на того, кого со вчерашнего вечера имел полное право называть своим возлюбленным, и думал о том, как мало вмещает в себя это слово. Разве их связывало только чувственное влечение? Нет. Что-то намного большее.

- Обещаешь? – тихо спросил принц, не размыкая объятий, не прерывая этого волшебного плена. – Если так, то я обещаю тебе, что никого не будет в моей жизни, кроме тебя, Луи. Никогда. Пока ты даришь мне свою любовь, я буду только твой.

Бывает так, что только попробовав сладости новых чувств, влюбленные дают друг другу клятвы, которые не выдерживают проверку временем, ссорами, недопониманиями. И вот уже вчерашняя сказка тускнеет и линяет, как отрез шелка, неосмотрительно оставленный на палящем солнце и холодном дожде. Бывает и иначе. Редко, но бывает. Когда тебя переполняет священный восторг перед случившимся, и никакие клятвы его не выразят, и никакие обещания не являются достаточными для этого счастья.

Тяжелые занавеси алькова – как театральный занавес для подмостков, на котором сейчас писала свою великую трагедию и великую историю любви Судьба. Если бы кто-то спросил эту даму, отчего одно неотделимо от другого, она бы наверняка ответила, что все дело в человеческой природе, не способной ценить то, что не требует жертв. От тех двоих, что скрытые сейчас от посторонних взглядов заново узнавали друг друга, даря восторг слияния тел и сердец, она потребует самой большой жертвы, но и подарит самое большое счастье, какое только возможно. Счастье любви, отданной и разделенной.

Скрытый текст

Эпизод завершен