Отправлено: 29.10.15 17:39. Заголовок: A la guerre comme a la guerre

15 октября 1576 года. Франция, Монпелье. Закат дня.

A la guerre comme a la guerre - На войне, как на войне (фр.)

 Отправлено: 29.10.15 17:42. Заголовок: Прорвать осаду и поп..

Прорвать осаду и попасть внутрь крепости Монпелье большого труда не составило. С маленьким, но хорошо вооруженным конным отрядом, выделенным де Торе Франсуа де Бонном и месье де Брикмо, они напали на осаждающих город людей наместника и, прорвав их оборону малыми потерями, вскоре были встречены осажденными протестантами. Гийом привез им новости, что нужно ждать и обороняться, что скоро силы армии их единоверцев подоспеют на помощь. Помощь эту самую обещали Бовэ и Бонн, им нужно было время, чтобы собрать достаточное количество воинов, способных дать отпор Генриху де Монморанси.

Но дела в Монпелье были не так хороши, чтобы ждать можно было долго. Окруженные блокадой горожане уже испытывали нехватку в еде, за оружие готовы были взяться и стар, и млад. В больших чанах беспрестанно кипела смола, готовая вылиться в любой момент на головы неприятеля, если тот пойдет на стены штурмом, мужчины переплавляли доспехи своих предков в клинки, чугунные сковороды и котлы, переливались в пушечные ядра. Гугеноты были готовы сражаться до конца за свой дом и свою веру. Но силы их духа было мало, чтобы противостоять хорошо вооруженному, получающему вовремя свою пайку еды, войску наместника Лангедока.

На отряд, с которым Анделус прорвался в город смотрели с мольбой и надеждой. Он ежедневно пополнялся мужчинами из местного населения, и настал момент, когда ждать больше было нельзя. Да и выдержал Данжю все сроки, которые обещал своим соратникам по ту сторону осады.
И чем черт не шутит, может быть, именно сражение с собственным братом и принесет ему славу, какую некогда Ахиллес стяжал под Троей. Однако, неплохо было бы еще насладиться ее плодами, но сначала надо добыть эту чудо-птицу. Тем более, что 10 октября уже минуло, а Ги, после проигрыша под Дорманом, дал себе слово, больше никаких битв в этот день по своей инициативе.

Не на заре, на закате дня, когда соленый туман, пригоняемый со Средиземного моря, опустился на башни домов, западные ворота Монпелье открылись, словно бы приглашая католиков заглянуть за них.
Женщины, дети и старики, были согнаны к восточным стенам с небольшим отрядом охраны, который, в случае чего, мог их защитить и командовать жителями. На востоке наместник не мог поставить плотное кольцо, поскольку с стороны городка Лат постоянно получал набеги местных жителей, поддерживающих осажденных. А укусы муравья, как известно, и льва могут довести до нервного припадка.
Итак, ворота были открыты. Оставалось ждать.

 Отправлено: 30.10.15 21:26. Заголовок: Генрих де Монморанси..

Генрих де Монморанси давно отвык от тягот походной жизни. Комфорт и безопасность его бесценной персоны были на первом месте для наместника Лангедока. Но, увы, часто в жизни возникают моменты, когда приходится чем-то жертвовать. Хотя, когда цель оправдывает средства, можно пойти и на жертву.
Такой момент наступил и в жизни королевского наместника. Он долго балансировал между католиками и гугенотами, не рискуя примкнуть окончательно ни к тем, ни к другим – уж очень непостоянна Судьба: сегодня благоволит одним, завтра другим. А выступать на стороне проигравших опасно и, самое главное, невыгодно. Но ничто в жизни не вечно. Так и это балансирование было нарушено. Лангедокский королёк просто продался Генриху Валуа. Легко, без угрызений совести. Да и почему совесть должна была мучить потомка Анна де Монморанси? Маркграфство Салуццо вполне достойная плата за верность. А именно оно и было обещано наместнику.

Оставив замок Безье, отказавшись от кулинарных изысков, Генрих прибыл к своему войску, осаждавшему крепость Монпелье. Взятие этой крепости Монморанси рассматривал, как доказательство своей преданности королю. Осаждённые держались, но силы людей, наверняка, были на исходе. Это всего лишь люди, а не Боги. Лангедокский королёк уже предвкушал победу и улыбался при мысли, что маркграфство Салуццо у него в кармане.
Но улыбка сползла с холёного лица королевского наместника, когда он получил донесение, что маленькому конному отряду удалось-таки прорвать осаду крепости. Когда же выяснилось, что во главе этого отряда был человек до ноющей боли в зубах напоминавший его младшего братца, а подозрения на его счёт уже давно мучили наместника Лангедока, Генрих до крови прикусил нижнюю губу.

Вечерело. В палатке было влажно и неуютно. Потомок Анна де Монморанси, расположившись за столом, заваленном рукописями и картами, задумчиво водил пером по исписанному мелким почерком листу. Генрих был в дурном расположении духа. Отряд, прорвав осаду крепости, нарушал его планы и лишал надежды на быструю сдачу осаждённых на милость победителя. Это, в свою очередь, означало, что осада продлиться ещё неизвестно сколько.

- Ваша светлость. - Влетел в палатку, дежуривший снаружи караульный.
От неожиданности Генрих вздрогнул, выронив перо.
– Никакой дисциплины. – Слащаво протянул Монморанси. – Говори, а если то, с чем ты пришёл без доклада не заслуживает моего внимания, тебя вышвырнут отсюда. – Надменно произнёс потомок Анна де Монморанси.
- В крепости открыли ворота.

Новость произвела на королевского наместника эффект ударившей у его ног молнии. Генрих вскочил со стула. Может он зря жаловался на Судьбу? Неужели крепость сдаётся? А вдруг ловушка? Вопросы вихрем проносились в голове Монморанси.
- Открыли ворота? – Генрих бросил взгляд на небольшое зеркало среди бумаг на столе. – Неспроста…Нужно разузнать, что там у них происходит. Собирай небольшой отряд. Пойдёшь во главе. Время подходящее. Сумерки… - Заключил королевский наместник, провожая взглядом уходившего.

 Отправлено: 01.11.15 20:09. Заголовок: Тяжелее всего синьор..

Тяжелее всего синьору де Торе давались минуты ожидания. Он был человеком действия, и, когда наступала пора, что от него уже мало, что зависело, и нужно было просто проявить терпение, позволив времени сделать свое дело, а событиям принять хоть какой-нибудь ход, у Гийома начинался зуд в правой ладони. Неприятное проявление тщательно скрываемой несдержанности натуры.
Время шло, ворота города были открыты, и братец Генрих словно издевался над своим кровным родственником, не торопясь сунуть свой нос в Монпелье.
- Они идут, командир, но их слишком мало. Не больше двадцати человек, - наконец крикнул один из дозорных, спрятавшихся у бойниц на стенах.
- Разумеется, их мало, идиот, - прошипел Анделус сквозь зубы. И нечего было ждать, что осторожный наместник Лангедока, этот старый хорек, сунет свой нос в чужую нору, не поворошив в ней для начала палкой.

Часть города, которую оккупанты избрали для засады, была полностью очищена от мирных жителей. За каждым домом, каждым поворотом улицы, скрывались вооруженные люди, конные и пешие, сохранявшие полную тишину.
- Как только зайдет последний человек, опустить ворота. Убить всех, до единого, - Данжю отдавал приказы в воцарившемся напряженном безмолвии, и его голосу вторили лишь копыта его коня, на котором он медленно объезжал площадь на входе в город. – Если за ворота выскользнет хоть один выживший человек, считайте, что мы проиграли бой.
Протестанты всегда нравились Ги своей собранностью и четкостью в исполнении того, что было на них возложено, не подвели и на этот раз.

Все было кончено в несколько мгновений, и де Торе лично убил трех человек из армии брата, вволю почесав свою руку о рукоять эфеса. Горячая струя багрянца из шеи одного всадника плеснулась ему на щеку и плечо, привкус железа коснулся губ убийцы и вора, заставляя с жадностью вдохнуть воздух, наполненный запахом смерти. Когда все было кончено, и последний из маленького отряда католиков заканчивал свою жизнь в агонии, а трупы первых уже скидывали в вырытый для них специально ров, Анделус стянул с горящей руки перчатку, и пальцами стер чужую кровь со своего лица. Он начинал жить. Этот мир был для него. И он улыбался.

- Открыть ворота!
Тяжелые решетки в стенах города-крепости Монпелье вновь поползли вверх. Деревянные двери, обитые железом, распахнулись гостеприимно, де Торе сделал знак своим людям занять прежнюю позицию, и дать одиночный пушечный залп в сторону врага. Специальное приглашение для Его светлости.

 Отправлено: 02.11.15 20:05. Заголовок: Платок, на котором в..

Платок, на котором виднелись маленькие пятнышки крови и который королевский наместник изредка прикладывал к искусанным губам, сейчас подвергался самым изощрённым «пыткам». Руки потомка Анна де Монморанси выкручивали его, теребили и мяли. Генрих нервничал. Нет новостей – хорошие новости. Но только не для наместника Лангедока. Лишь глупцы могут наслаждаться затишьем перед бурей, а именно бурю предсказывала ломка в повидавших жизнь костях маршала.
Отряд, отправленный на разведку в крепость Монпелье, так и не вернулся. Ни один из двадцати человек.

Губы королевского наместника нервно подрагивали. Предположения можно было строить какие угодно. Но война не допускает предположений. Только хорошо продуманная тактика, чёткие приказы и незамедлительное их исполнение. Возвращения отряда Генрих уже и не ждал. Что сталось с его людьми стоило лишь догадываться: взяты в плен или убиты? Скорее всего последнее. Измученные осадой протестанты, наверняка, выместили свою голодную злобу на несчастных. Господи, спаси их души. Но что уж сейчас думать о тех, кому уже не помочь. Настало время подумать о себе. Не взять крепость означало не выказать подобающим образом верность Генриху Валуа. Подорвать доверие монарха. Следовательно, обещанное маркграфство Салуццо могло только помаячить на горизонте. Генрих снова приложил платок к губам. Открытые ворота - ловушка. И надо сказать весьма не обдуманная. Неужели эти Богом забытые протестанты полагают, что потомок Анна де Монморанси, маршал Франции и наместник Лангедока настолько глуп, что кинется в самое пекло? Но и разведка ничего не дала, только потеряли двадцать человек, надо заметить, не самых худших солдат.

Генрих поднялся со стула и сделал несколько шагов по земляному полу палатки. Сейчас самое главное, чтобы ему никто не мешал. Брать приступом стены не стоило и думать. Осаждённые не глупы, хоть и протестанты, брезгливо подумал Монморанси. Смола, наверняка, уже кипела в чанах, чтобы при необходимости в ней искупались рискнувшие взять приступом стены крепости католики. Обходить крепость с востока тоже не было смысла. Жители города Лат всё ещё рассчитывали помочь своим несчастным собратьям. Глупцы! Лучше бы позаботились о себе, пока и их шкур не потребовал Валуа.

Одиночный пушечный залп со стороны осаждённой крепости прозвучал как проклятье Небес для Лангедокского королька. Он вздрогнул и разорвал несчастный платок пополам. Дольше ждать не было смысла. Крепость не сдавалась, а вот возможность прибытия подкрепления Генрих рассматривал, как вариант. Ведь не зря же этот отряд, который нарушил все планы королевского наместника, так яростно прорывался в город. Это как вестник надежды для осаждённых и вестник несчастья для осаждающих. И если во главе отряда действительно окажется его братец, этот гад, греющий свою скользкую шкуру только в лучах тех светил, которые обещают большего, то легкой сдачи крепости Генриху не стоит и ждать. Но, с другой стороны, протестанты, конечно, храбры, только одной храбростью тут дела не решить. Они измучены длительной осадой и голодом. В то время, как солдаты маршала неплохо кормились всё это время. Нельзя тянуть время. Вдруг и впрямь поддержка осаждённым подоспеет вот-вот.

Люди были готовы к приказам командующего в любой момент, потому что каждый понимал, что такой жест, как открытие ворот крепости, требовал хоть какой-нибудь реакции от католиков.
Генрих де Монморанси вышел из палатки в кирасе и шлеме с поднятым забралом. План был прост. Под покровом ночи войти в город и стать в нём победителями. Если невозможно взять хитростью, можно попробовать взять наглостью. Конечно же, первым в крепость королевский наместник входить не собирался. Риск - дело благородное, но и без него жить можно. Вперед был отправлен отряд арьергарда. Если же будут замечены факелы, пушкам был отдан приказ стрелять незамедлительно. Сам Генрих повел основное войско.

 Отправлено: 03.11.15 12:11. Заголовок: Последние лучи солнц..

Последние лучи солнца еще золотили край горизонта, когда с другой стороны на небе начала подниматься полная, словно миска сливок, луна. В природе было затишье. Даже ветер, дующий со стороны моря, стих, будто боялся нарушить покой природы.
Мягкого белого света ночной царицы неба хватило для того, чтобы дозорные в Монпелье смогли разглядеть, как на гладкой равнине, поблескивающей росой, потекло живое черное море.

Гийом де Монморанси сам стоял у одной из бойниц, и смотрел, как приближается к городу армия его брата. Где- то среди этой темной массы был и Генрих. Дьявол, он должен был там быть! Если наместник решил отсидеться в теплом углу, то Анделус выроет его из-под земли, и лично перережет глотку, и заставит жрать собственное дерьмо зияющей раной, как последнего труса. И родственные узы послужат ему в том не упреком, а оправданием. В их роду было достаточно подлецов и гадов, но трусов не водилось.

Тело де Торе пело в предвкушении восторга битвы, а глаза непрерывно следили за приближением неприятеля. Его конь в нетерпении топтался внизу у стены, и когда настал момент, Ги вновь оказался на нем, и, подняв руку вверх, отдал приказ открыть пушечный огонь – при помощи ядер, и пальбы из оружия, что нашлось в осажденном городе, протестанты разделяли армию наместника Лангедока на две части.
За ворота были пропущены те, кто шел впереди, и ворота вновь опустились и захлопнулась ловушка. Но крыс было слишком много. И Генриха среди них не было.
Гнев и злость дают человеку силы, о которых он даже не подозревает. Рука синьора Анделус, крепко сжимающая клинок, без устали рубила тех, кто попадался ему на глаза. Подобно беснующемуся при пожаре огню, он оставлял вокруг себя выжженное поле из человеческих тел, не гнушаясь пускал по ним своего коня, и те головы, что еще пытались в криках раскрыть рты, были разбиты копытами зверя.

- Чрево Господне, как же я вас всех ждал! – гугеноты осажденной крепости, которых было значительно меньше, чем попавших в мышеловку католиков, бились отчаянно и не щадя своих шкур. Они дрались за свою жизнь, за свой дом, за своих детей, жен, матерей, которые молились за них на другой части города, а не по приказу, и когда теряли оружие вступали в схватку голыми руками, напарываясь брюхами на клинки врага.
Данжю колол и резал не по приказу, но и не ради кого-то. Он испытывал от всего происходящего удовольствие, сходное с наслаждением, которое мужчина получает от плотских утех с женщиной. Ему ранили левую руку, порезав одежду и часть мяса, но с его волос, лица, рук, и даже с сапог стекала по большей части не его кровь. Разгоряченный боем, он почти не чувствовал боли. Вернее принимал ее как подарок свыше, напоминающий ему, что он не бог.

Оставив городскую площадь, он проскакал вдоль крепостной стены, с приказом лить чаны со смолой, как только те, кто остались за воротами пойдут на приступ. Пушки с их стороны больше не палили. Каждый из солдат, кто не был поставлен у кипящих чанов, бился на площади у ворот. Туда вернулся и де Торе, криками и делом подбадривая тех, кто сегодня бился с ним заодно.

 Отправлено: 03.11.15 22:32. Заголовок: Генрих ещё не видел ..

Генрих ещё не видел открытых ворот Монпелье, но всем своим нутром чувствовал, как они, подобно пасти кровожадного чудовища, разжали свои челюсти в ожидании жертвы. В висках стучала кровь. Проклятая луна выкатилась на небосклон, осветив всё войско королевского наместника. Ночное светило как будто своим светом слало проклятье Лангедокскому корольку за все его грехи. Генрих поднял голову, мысленно призывая силы, покровительствующие ему, изгнать, скрыть бледный диск луны.

Продвигались медленно. Ни единого лишнего звука, ни единого напрасно произнесённого слова. Монморанси гнал от себя тяжёлые мысли, но они возвращались снова и снова. Дурное предчувствие вызывало испарину на лбу. Ловушка, ловушка, ловушка…Постоянно крутилось в голове маршала. Но королевский наместник ничем не выдавал своих сомнений. Твёрдой рукой руководил конём, возглавляя основное войско. Либо он покорит город сейчас, либо к осаждаемым подоспеет подмога.

Отряд арьергарда продвигался несколько впереди. Он был довольно большой, и вот уже больше половины людей отряда вошли в город. Генрих облегчённо вздохнул. Население Монпелье молчало. Может и впрямь выдохлись, решили сдаться на милость победителя. Но не успел потомок Анна де Монморанси натянуть на лицо свою привычную слащавую улыбку, как прогремел первый пушечный залп, потом ещё и ещё. Жеребец под королевским наместником захрипел и начал заваливаться на бок. Маршалу едва удалось вытащить ногу из стремени. Не успел наместник Лангедока вскочить на нового коня, как услышал сквозь пушечные залпы, крики и стоны людей, как с грохотом опустились тяжелые решетки в стенах крепости Монпелье. Вот чудовище и захлопнуло свою пасть, заглотив весь отряд арьергарда. Что творилось по ту сторону ворот крепости, Генрих даже не хотел предполагать.
- Почему молчат пушки, чёрт Вас возьми? - Наместник Лангедока готов был грызть зубами землю. Он снова потерял людей. Его войско таяло на глазах. - Открыть огонь!

Пушечные ядра католиков полетели поверх стен крепости на городские крыши. Ещё какое-то время назад Генрих отвергал всякие мысли брать крепость штурмом. Но в данных обстоятельствах не оставалось иного решения. Незамедлительно был отдан приказ идти на штурм крепостных стен.
Ворота больше не поднимались. Королевский наместник уже не обращал внимания ни на стоны, ни на крики, ни на зов о помощи. Сейчас для него была одна цель – проникнуть в город и жестоко покарать всех, кого он там обнаружит. А если его подозрения подтвердятся и он найдёт там своего братца, то заставит содрать с него шкуру. – На штурм. – Снова прокричал охрипшим голосом маршал, подгоняя остатки своих людей.

 Отправлено: 05.11.15 13:31. Заголовок: Война. Лучший лекарь..

Война. Лучший лекарь от всех сердечных неурядиц, от всех сомнений. На войне Генрих де бурбон, принц Конде чувствовал себя на своем месте. Он был рожден воином, избран Господом, как его воин, воспитан отцом как воин. Война была его женой, его возлюбленной, куда более верной, чем иные дамы. Осада Монпелье наместником явилась для Конде ответом на его молитвы, и вот уже он снова мог делать то, что умел лучше всего. Сражаться. Сражаться бок о бок с закаленными в боях соратниками. И принц горел желанием в очередной раз доказать, что никто не сражается лучше протестантов, защищающих своего бога и свои жизни.

- Предоставим де Торе заниматься городом, а мы отрежем наместника с тыла. Пусть каждый делает свое дело, и делает хорошо, - высказался он накануне, обсуждая с де Бонном возможные исходы сражения, и тот с ним согласился. К чести их обоих, никто не вспомнил вслух то, что наместник пригодился де Торе родным братом. Такое несчастье посетило многие знатные семьи Франции, но кровное родство никогда не мешало католикам и протестантам резать друг – другу глотки. Во всяком случае, за верность младшего из братьев Монморанси Конде был спокоен.

А что было дальше? Дальше была ночь. Но не та промозглая, сырая ночь, подобная ночи при Дормане, преследующей его в кошмарных снах. Ночь теплая, с черным бархатом неба, по которому щедрая рука создателя рассыпала алмазную пригоршню звезд. В такую ночь поет душа и томиться тело, но у солдат, следовавших в полной тишине за отрядом католиков, подходящих к городу, душа пела о битве, и тело томилось о победе, которую еще надо вырвать зубами у врага. Где-то там, в непроглядной темноте, затаился де Бонн, окруживши врага с тыла, по левому флангу. Конде предстояло ударить по центру.

Вдруг (на войне всегда все «вдруг», даже если ты терпеливо ждал своего часа несколько дней) ночь расцветилась шумом, голосами, вспышками огней. Заговорили пушки. Конде закаменел лицом. Все эти огни несли смерть в осажденный город, и труднее всего сейчас было выждать нужную минуту, а не бросится на врага немедленно. Пусть растратит силы, ядра, порох. Пусть потеряет людей, ослабнет, обескровится. Конде ждал. А еще он ждал наития свыше, которое толкнет его, давая знак: пора. Встань и иди.
И наитие не подвело.
Конде поднялся во весь свой невысокий рост.
- В атаку! За веру! За Господа! За Монпелье!
- За Монпелье, - откликнулись хором солдаты, и ударили по центру в то же время, как де Бонн ударил с левого фланга. Завязалось сражение, не столько героическое, сколько кровавое и злое. Католики тоже хотели жить.

 Отправлено: 09.11.15 13:04. Заголовок: Смола потекла черным..

Смола потекла черными ручьями на головы тех, кто по приставным лестницам пытался подняться на стены, на городской площади у ворот шел ожесточенный бой. Гугеноты сражались не на жизнь, а на смерть, но католиков было слишком много. От домов, куда попадали пушечные ядра неприятеля летели осколки стен и крыш, без разбора унося жизни тех, кто попадался на пути их полета. Но в основном это были те, кто стоял у чанов на стенах, и отбрасывал прочь людей, поднимающихся на них.
Понеся больше потери отряд де Торе только успел добить последних солдат из арьергарда армии наместника Лангедока, как враг появился на стенах, расправляясь с последними, кто стоял на их обороне.

Гийом чувствовал, что поражение близко, что Монпелье просто не хватит людей, чтобы справиться с натиском узурпаторов. Но все же, это была славная битва, и Анделус был готов пасть в ней среди своих людей, однако за его шкуру придется дорого заплатить.
Один из пеших воинов его братца получил такой удар ногой под челюсть, от сидящего на коне Данжю, что улетел на несколько футов в сторону, упав поверх других мертвых тел.
- Подмога! – раздался истошный вопль одного из солдат, дерущихся у пушечных бойниц. – Их атакуют с тыла!
Дождались-таки. Эти слова дали новые силы обороняющемуся от захвата городу. На забрызганных кровью лицах ополченцев появились улыбки. С криками, больше подбадривающими друг друга, чем устрашающими, они бросились на тех, кто проникал в их дом, минуя камни укреплений.

Разделив то, что осталось от его отряда на две части, Гийом де Монморанси оставил одну из них в городе, и в третий раз приказал открыть ворота.
Он уже никого не ждал «в гости» и не заманивал в ловушку, а собирался выехать к врагу сам.
С небольшой кучкой самых отчаянных воинов, он бросился навстречу тому, кого называл своим братом.
Теперь, когда подоспел со своими людьми Франсуа де Бонн, он был готов встретиться с родственником лицом к лицу.

Издалека, в куче сражающихся людей, Ги с удивлением заметил принца Конде. Ему никогда не приходилось воевать плечом к плечу с предводителем протестантов восточной части страны, но с Генрихом де Бурбоном на их счету было немало славных побед. И что такое поражение, они тоже оба знали хорошо. Можно было не сомневаться, пощады католикам не будет. Не будет и пленных. Врагу ничего не оставалось, как бежать, и острый взгляд командующего обороной Монпелье по внутреннюю сторону ворот города, с жадностью выискивал среди отступающих фигуру брата. Найти его в скудном свете луны и людском месиве было непросто, но зов крови не обманешь, и вскоре глаза де Торе обнаружили того, кого искали.
- Не дать отступить тому отряду! – вытянутая рука с оружием указала в сторону, где окруженный плотным кольцом людей находился наместник провинции Лангедок.

 Отправлено: 09.11.15 23:02. Заголовок: В ярких вспышках огн..

В ярких вспышках огней холеное лицо королевского наместника поражало своей бледностью, как будто в нём не было ни кровинки. Генрих неподвижно сидел на коне, как статуя. Ни словом, ни жестом не выдавая своих чувств и эмоций. Он больше не отдавал приказов. Люди и сами знали, что делать. Пушки не умолкали, и их грохот отзывался радостным эхом в сердце наместника Лангедока. Начался штурм крепостных стен. Сейчас в ходе сражения настал именно такой момент, когда одна из сторон должна перетянуть удачу и победу на себя, если не вмешаются посторонние силы. Но силы вмешались…

Крики «За Монпелье», «За веру», казалось, заглушали даже грохот пушек. Предчувствие потомка Анна де Монморанси не подвело. К осаждённым подоспела подмога, и это уже был не маленький отряд, героически прорвавший оборону, а внушительное войско, во всяком случае, так показалось маршалу, в мгновение ока оценившего ситуацию. Одна часть вновь прибывших ударила с левого фланга католиков. Это был отряд Франсуа де Бонна. С тыла же ударил отряд, возглавляемый принцем Конде. Генрих заметил его среди сражавшихся.

- Стоять! – Рявкнул королевский наместник, окружавшим его людям. – Сражение проиграно. Держаться всем вместе. Отступаем. – Ещё раз оценив ситуацию и уже не думая о своих людях, - ни о тех, которые попали под смоляной дождь, ни о тех, которые оказались в ловушке за закрытыми воротами крепости Монпелье, - королевский наместник с точностью мог сказать, что остался лишь один выход – бежать в Каркассон. Крепость надёжна, да и дорога на неё пока не отрезана.

Бросив последний взгляд на крепостные стены, Генрих развернул коня и дал ему шпоры. Что чувствовал сейчас Лангедокский королёк? Жалел и оплакивал людей, которые погибли или ещё погибают от руки протестантов? Стыдился своего бегства? Искал объяснение своему поступку? Нет. Сейчас в голове Монморанси была одна мысль: бежать пока есть возможность, и путь не отрезали протестанты. Конечно, в мыслях всплывало и маркграфство Салуццо, и неоправданные надежды Генриха Валуа, но обо всё этом Монморанси подумает потом, когда будет в безопасности.

- Ваша светлость, нас преследуют! – Один из людей, сопровождавших королевского наместника, указал на небольшой отряд.
Генрих оглянулся через плечо. Во главе преследовавшего его отряда был ни кто иной, как его младший братец. Значит, он был прав – Гийом возглавлял отряд, прорвавшийся в осаждённую крепость и который помог Монпелье продержаться до прибытия подмоги. Маршал скрипнул зубами.
- Да сдохни ты уже, наконец! – Генрих выхватил пистолет и, не останавливая коня, выстрелил в брата - в паршивую овцу, как считал маршал, рода Монморанси. О дальнейшей судьбе де Торе королевский наместник не думал. – Задержите преследователей! – Это был последний приказ, который отдал Лангедокский королек остаткам своего отряда.

Благодаря тому, что лошади католиков, в отличие от лошадей протестантов , были отдохнувшими и сытыми, Генриху и паре человек из его окружения удалось оторваться от преследователей. Его ждала крепость Каркассон. Сейчас королевский наместник думал только о своей безопасности. Всё остальное потом.

 Отправлено: 10.11.15 14:46. Заголовок: Если бы протестанты ..

Если бы протестанты могли, они бы согласились затопить дорогу отступающим католикам собственной кровью, только бы те захлебнулись в ней, или, подобно горному обвалу, засыпать их своими телами. И если бы после этой битвы ни один католик не смог бы прохрипеть свои нечестивые молитвы, никто из защитников Монпелье не счел бы свою жертву чрезмерной.

Когда отряд, прикрывавший отступление наместника Лангедока к Каркассону вырвался вперед, Конде лишь выругался, грубо и коряво, как немецкие наемники. Они должны были это предусмотреть. Должны были поставить засады на каждой горной дороге, у каждой крепости. Должны. Да. Только где бы они взяли столько людей? Сил протестантов едва хватило, чтобы отстоять город, и то, во многом тут была заслуга удачи, военного гения, и той самой наглости, которая иногда берет города и разрушает крепости. То есть, заслуга божьей милости. Потому что люди лишь отражение Его воли. Сегодня Его воля заключалась в том, что протестанты гнали Генриха де Монморанси из последних сил, гнали, мечтая настигнуть и растерзать. Но то ли Генрих де Монморанси так сильно хотел жить, то ли еще не время ему было умирать. Протестанты завязли в бессмысленной резне с отрядом, прикрывающим отступление наместника. Бессмысленной, потому что католикам все равно предстояло окропить своей кровью камни и землю, пленных никто не брал. Но время, время!

- Уходит, уходит, - крикнул кто-то.
Конде привстал на стременах, вглядываясь в темноту. Ему показалось, только показалось, разумеется, что он различает в мешанине темноты и выстрелов Генриха де Монморанси.
- Догнать, - крикнул он хрипло. Горло уже саднило от криков, воплей и проклятий. Но он не желал слышать слово «невозможно».

 Отправлено: 11.11.15 13:14. Заголовок: Пуля просвистела у с..

Пуля просвистела у самого уха, чиркнув кожу на лице справа от подбородка. Но этот выстрел брата лишь добавил ярости преследовавшему его де Торе. С ожесточением Гийом вогнал шпоры в бока своего коня. Но тот был слишком измотан сегодняшним боем, он был тоже ранен рукой какого-то католика, задевшего своим оружием круп животного.

Отряд, посланный Конде в преследование, нагнал Анделуса и его людей, соединившись с ним в одну стаю преследователей. Но окружавшие наместника воины, проиграв битву, вынужденные снять осаду с Монпелье, прикрывали отход своего командира, не жалея жизней, и фигура Генриха вскоре растворилась в темноте, осыпаемая проклятьями родственника. Он оторвался от погони и держал курс на Каркассон. Оттуда его уже будет не вышибить никакими пушками. Крепость была надежна.
- Чтоб ты провалился в преисподнюю, братец. И будь уверен, я тебя и там достану, - с ненавистью, на которую был способен только очень близкий человек, выплюнул Данжю вслед убегающему корольку Лангедока, и натянул поводья своего жеребца. Продолжать скачку не было смысла.
- Возвращаемся! – отдал он приказ своим людям и людям Бурбона. – Город наш, господа!

Крики «Ура!» разрезали ночной воздух, протестанты праздновали победу. У городских ворот гугеноты, люди Франсуа де Бонна, добивали остатки армии Генриха Монморанси, ополченцы спешили к востоку города, увидеть свои семьи, обнять жен, поцеловать детей, показать, что они уцелели. Вскоре к крикам победы добавился женский плач – матери оплакивали погибших в схватке сыновей, женщины выискивали среди трупов своих супругов, чья кровь, смешавшись с кровью неприятеля пропитала землю и окрасила камни.

- Еще немного, Конде, и вы бы опоздали, - сейчас было не время для соблюдения этикета. И принц, и Главнокомандующий армией короля Генриха Наваррского, и Франсуа де Бонн, сейчас были просто солдатами, и были не на светском рауте, а на поле выигранного ими сражения.
Де Торе принял у одной из горожанок крынку с молоком, и сделал несколько больших глотков, утоляя жажду и прогоняя изо рта привкус железа.
В белую жидкость капнула кровь с подбородка. Еще долго в Монпелье все будет с привкусом крови.

Скрытый текст

Эпизод завершен