Отправлено: 11.11.15 16:50. Заголовок: Mieux vaut tard que jamais

18 октября 1576 года. Каркассон. Утро.
Mieux vaut tard que jamais - Лучше поздно, чем никогда (фр.)

 Отправлено: 11.11.15 17:43. Заголовок: Физическая боль прин..

Физическая боль приносит страдания, но она излечима. Душевные раны врачует время. А вот муки совести иногда уходят только со смертью человека.

Что сейчас творилось в душе наместника Лангедока, мог рассказать только он сам. Генрих сидел в кресле с высокой спинкой, остановив свой взгляд на камине, в котором, как ни странно, был разведён огонь. В комнате, как и за её пределами, было тепло, осенняя погода радовала погожими днями, но, тем не менее, потомка Анна де Монморанси знобило, поэтому он и приказал растопить камин. Полнейшая тишина в комнате, нарушаемая лишь потрескиванием огня, казалась зловещей. Тяжёлые занавески на окнах были плотно задёрнуты, не пропуская солнечных лучей. Королевский наместник восседал в кресле с каменным лицом и плотно сжатыми бледными губами. Он всю ночь опять не сомкнул глаз. Новый день застал его в том же положении, в каком Генрих пребывал накануне. Выглядел Монморанси плохо. Тёмные круги под глазами выдавали ни одну бессонную ночь. Казалось, души людей, погибших в сражении при Монпелье, обращались к маршалу с вопросами и жаждой отмщения.

На самом же деле, мысли наместника были заняты другим. Ему было наплевать на количество убитых. Самому же ему удалось бежать! Гугеноты надышались пылью из-под ног его лошади. Он цел, невредим и в полной безопасности здесь, в Каркассоне. Быть может, его мучила совесть за то, что он пошёл против брата? Тоже нет. Генриха не интересовало, что сталось с Гийомом. Вернее, он был бы даже рад узнать о смерти младшего братца. Собаке собачья смерть.
Сейчас потомок Анна де Монморанси думал лишь о том, как сообщить Генриху Валуа о своём поражении. Условия договора не выполнены – крепость Монпелье не взята. Следовательно, Монморанси может распрощаться с маркграфством Салуццо. Правая рука Генриха судорожно сжалась в кулак. Король Франции махал маркграфством ему перед носом, как морковью на веревочке перед мордой осла.

Осторожный стук в дверь заставил Генриха вздрогнуть и вывел его из задумчивости. В комнате уже было настолько жарко, что лоб королевского наместника покрылся крупными каплями пота, как тогда под стенами Монпелье.
- Подай мне. - Генрих указал вялым движением руки вошедшему слуге на небольшое зеркало. – Ещё одна бессонная ночь, и я перестану себя узнавать. – Монморанси с отвращением отложил зеркало, удобнее располагаясь в кресле и предоставляя своё лицо в распоряжение слуге, который уже был готов нанести на него притирания, от которых благоухала вся комната.
Под ловкими руками слуги маршал впервые за несколько дней расслабился и даже задремал, но блаженство длилось недолго.

- Ваша светлость, граф де Гиш просит Вас принять его^*.
При этом имени Генрих недовольно поморщился. Кто же не знает этого пса французского короля. Грамон прямо во время, как чувствует, что пора укусить наместника за больное.
Генрих бы с удовольствием отказался принимать его. Но неизвестно, по собственной инициативе граф пожаловал с визитом или по поручению короля. Хотя второе вернее всего.
- Пригласи графа, я приму его здесь. – Монморанси натянул на лицо слащавую улыбку.


^*Согласовано

 Отправлено: 12.11.15 16:16. Заголовок: Стягивая с руки перч..

Стягивая с руки перчатку, Грамон невольно поморщился – рана ещё давала знать о себе. Плечо ныло, напоминая об ударе шпагой герцога де Роаннэ. Ничего, сударь, настанет день, и я верну Вам долг с лихвой. Филибер сдёрнул перчатку, уже контролируя себя и не позволяя боли исказить его лицо. Долг платежом красен, а проценты уже начали зачисляться на счёт Мишеля Гуфье. Во всяком случае, де Гиш уже привёл в исполнение план, который так во время созрел в его голове ещё в приёмной Наваррского королька – первым рассказал Генриху-Александру о разговоре в кабинете Беарнца. Так что, что бы теперь не говорил де Роаннэ, король Франции будет сопоставлять его слова со словами Грамона. Де Гиш ухмыльнулся. Такова жизнь, господа, либо Вы, либо Вас.

Поездка в Париж вдохнула в сенешаля Бордо новые силы. Вдали от столицы, от Двора, от Генриха Валуа Филибер увядал, как растение, лишённое солнца. Но стоило графу окунуться в мир королевского Двора, он снова был полон сил и энергии. Де Гиш с удовольствием остался бы в Париже, послав к чёрту и Бордо, и Нерак, и некоторых личностей следом, но служба королю подразумевала не только благоговение к монарху, но и исполнение его желаний. Сейчас же у Генриха-Александра было желание, которое, конечно же, обусловливали интересы государства, чтобы Грамон отправился в Монпелье, где Генрих Монморанси, осаждая крепость, пытался вытрясти душу из гугенотов. И, если хватка будет железной, потомок Анна де Монморанси сделает это. При подобных мыслях у Филибера ничего не дрогнуло внутри. Да, когда-то он и сам был протестантом. Но это было давно и…с другим человеком.

Кстати говоря, имя Монморанси тоже не вызывало хороших воспоминаний. Например, если вспомнить младшего Монморанси – сеньора де Торе, этого стервятника. Филибер хорошо помнил тот день, когда застал свою супругу в обществе зятя Екатерины Медичи и Анделуса. Шакалы сбивались в стаю. Да и в обществе старшего Монморанси, наместника Лангедока, тоже не следовало расслабляться. Уж слишком долго Генрих лавировал между протестантами и католиками, внезапно приняв сторону последних. Но решение же может измениться в любой момент.
Вот, казалось, вся политика разложена по полочкам. Друзья отделены от врагов, только как всегда последних с избытком. Да и сейчас Грамон ехал туда, где были преимущественно враги. Филибер вёз Генриху де Монморанси бумагу, заверенную подписью и скреплённую печатью короля. Бумага передавала все права на маркграфство Салуццо её обладателю. Но, как и многое в этой жизни, всё было не так просто. Бумагу Грамон должен был передать королевскому наместнику только в том случае, если Генрих сумеет взять крепость Монпелье. В ином случае де Гишу разрешалось повертеть ею перед носом наместника Лангедока, но оставить при себе. Что ж, поручение довольно простое. Что-что, а натаскивать гончих граф прекрасно умел. А если ему посчастливится, и он успеет ко взятию крепости, то лично прикончит пару другую гугенотов.
Но исполнению этого желания не суждено было сбыться. Не добравшись до Монпелье, Грамон узнал, что крепость освобождена протестантами во главе с принцем де Конде, а кучка католиков вместе с Генрихом де Монморанси бежала, и сейчас наместник Лангедока отсиживается в своей крепости Каркассон. Крепость не взята, следовательно, бумага остаётся у Грамона и должна быть возвращена королю. Но как же упустить возможность и не насладиться зрелищем раздавленного потомка Анна де Монморанси. Решение ехать в Каркассон было принято графом моментально.

- Доложите его светлости, что граф де Гиш просит об аудиенции. – Бросил Грамон, не удостоив слугу даже взглядом.
К великому удивлению Филибера, не смотря на утро, его просьба была удовлетворена весьма быстро. Значит, чувствует старый лис, что иначе поступить нельзя.
В комнате было жарко, как на раскалённой сковороде ада. Конечно, де Гиш не лелеял надежды, что адского огня ему удастся избежать, но всё же он рассчитывал, что это будет нескоро.
Наместник Лангедока восседал в кресле с толстым слоем притираний на лице, как языческий божок. С трудом сдержав ухмылку, Грамон, демонстрируя прекрасные манеры придворного французского короля, поклонился Генриху де Монморанси.

- Прошу простить меня, Ваша светлость, за столь ранний визит, но дело не терпит отлагательств.

 Отправлено: 13.11.15 19:16. Заголовок: - Не стоит извинятьс..

- Не стоит извиняться, граф, за ранний визит, поскольку, как видите, я уже на ногах. – Королевский наместник подставил слуге правую щеку, решив, что последний скупо нанес на неё слой жирной розовой помады. – Добрым католикам и верным подданным Его Величества короля Франции некогда нежиться на простынях.

– Осторожнее, - резко утратив свой слащавый тон, которым обращался к де Грамону, Генрих рявкнул на второго слугу бесшумно появившегося в комнате и принявшегося расчесывать его редкую бородку. – Если ты будешь так дергать, то проще тогда её вообще выстричь.

Бросив на провинившегося укоризненный взгляд, Монморанси снова удобно расположился в кресле, позволяя производить над собой различные манипуляции. Но королевский наместник всем нутром чувствовал на себе взгляд Грамона. Он не любил гостей, особенно незваных гостей. А если уж потомок Анна де Монморанси не знал, чего ждать от визитера, ситуация усугублялась ещё больше.
Сейчас наместник Лангедока не стал отсылать слуг, продолжая заниматься своим туалетом. Во-первых, для начала надо понять, с чем пожаловал к нему граф де Гиш. Во-вторых, маршал никак не мог позволить себе предстать перед посыльным Генриха Валуа (а то, что Грамон прибыл по поручению короля, Монморанси практически не сомневался) в плачевном виде, потерпевшего поражение и растоптанного подданного, не оправдавшего возложенные на него надежды государя. Да и, к тому же, сенешаль был приближенным Генриха Валуа, во всяком случае такими сведениями располагал наместник Лангедока, поэтому наблюдать за утренним туалетом других ему было, наверняка, не привыкать.

Сообщать Грамону о поражении при Монпелье Генрих, конечно же, не собирался. Как не торопился с докладом и к королю. Жизнь такая непостоянная штука, а вдруг произойдет чудо и, не смотря на невыполненное условие договора, король пожалует Монморанси маркграфством Салуццо. Зачем расстраивать государя раньше времени. А стоит только заикнуться этому господину, в ближайшее время, можно и не сомневаться, всё будет известно Генриху.

- Вы из Парижа, граф? – Сладко улыбнулся Грамону Монморанси. – Чем дышит столица? Как здоровье государя? - Слуга, накладывающий на лицо королевского наместника розовую помаду, добрался до шеи, поэтому Лангедокскому корольку пришлось поднять подбородок. – И мне показалось, Вы говорили о каком-то деле, не терпящем отлагательств. Я слушаю Вас, граф. Присаживайтесь и поведайте мне об этом деле.

 Отправлено: 14.11.15 22:13. Заголовок: От раскалённого ками..

От раскалённого камина в комнате становилось невыносимо жарко. Рука графа потянулась к завязкам на плаще, чтобы освободиться от него, но остановилась на полпути. Ещё не хватало при этом старом лисе выказать свою слабость. Притирания на лице потомка Анна де Монморанси так благоухали, наполняя комнату тяжёлыми навязчивыми ароматами, что у Филибера застучало в висках. В горле запершило, а ноздри судорожно втягивали воздух только потому, что необходимо было дышать. Граф раздражался с каждым мгновением всё больше. Но раздражение необходимо было подавить, и Грамон совладал с собой.

Де Гиш смотрел на Монморанси и не мог понять, что его больше забавляет: внешний вид наместника Лангедока с нанесёнными на лицо притираниями, или то, как он держится, словно крепость Монпелье взята, а он - самый верный подданный Генриха Валуа. Если Монморанси решил играть с ним, то де Гиш с удовольствием подыграет. Возможно, это последнее развлечение, которое осталось маршалу. На большее он не способен, как показали недавние события: даже не сумел взять крепость, осаждаемую продолжительное время, в которой большинство гугенотов, наверняка, умерли от голода или обессилили так, что не смогли бы дать достойный отпор сильной армии наместника Лангедока.

- В Париже мир и покой. Его Величество, слава Всевышнему, в полном здравии. – Де Гиш одарил наместника любезной улыбкой. - Единственное, что омрачает мысли нашего короля, это протестанты, населяющие Монпелье. Но государь уверен, что данная проблема в скором будущем будет устранена, поскольку её решение поручено Вам. – Взгляд Грамона впился в глаза наместнику. – Я прибыл из Парижа в надежде лично участвовать во взятии крепости, чтобы позже рассказать Его Величеству во всех подробностях об отваге католиков во главе с Вами, Ваша Светлость. – Сенешаль Бордо приблизился к королевскому наместнику. – К тому же, мне поручено королём передать Вам вот эту бумагу, которую Его Величество обещал Вам в случае благоприятного исхода мероприятия, а король Франции держит слово. –Де Гиш повертел бумагой, скреплённой печатью короля практически перед носом Монморанси. – Ко взятию крепости я не успел, к моему великому сожалению, но очень надеюсь услышать от Вас подробности. – Грамон, не выпуская бумагу из рук, впился в наместника Лангедока взглядом, способным вырвать из него душу.

 Отправлено: 16.11.15 19:16. Заголовок: Бумага с печатями ко..

Бумага с печатями короля в руках Грамона подействовала на наместника Лангедока, как красная тряпка на быка. Генрих глубоко вздохнул, а пальцы рук вонзились в бархатную обшивку подлокотников кресла.
- Выйдете вон. – Резко бросил маршал слугам, удивлённо уставившихся на него, не понимая чем вызвана столь резкая смена настроения королевского наместника.

Значит, вот его мечта, предмет его вожделений всего в паре шагов от него. Достаточно протянуть руку и взять. Только вот вряд ли этот пёс Генриха Валуа просто так отдаст бумагу. Граф требует подробностей взятия крепости Монпелье. Но сражение проиграно, крепость отстояли протестанты. Потомок Анна де Монморанси дрожащей рукой начал поспешно стирать розовую помаду с лица платком.

- Действительно, граф, Его Величество держит слово. – Натянул на лицо вымученную улыбку наместник Лангедока. - А я могу поделиться с Вами подробностями сражения под крепостью Монпелье. – Генрих продолжал сидеть в кресле, озноб не проходил, не смотря на невыносимую жару в комнате, а, казалось, наоборот, усилился с появлением приближённого французского короля. – Осада крепости шла успешно до того момента, пока в город не прорвался отряд. Его появление как будто вдохнуло новые силы в протестантов. С помощью этого чёртового отряда гугенотам Монпелье удалось истребить кучу моих людей. А затем, – Генрих задохнулся от возмущения, - затем появилась армия Конде и Бонна. Протестанты выиграли это сражение и отстояли Монпелье.

Монморанси не спускал глаз с бумаги в руках Грамона. Какие же муки он сейчас испытывал. Когда исполнение мечты всего в нескольких шагах от тебя, и внезапно всё рушится. А всё благодаря, в некотором роде, младшему братцу. Не подоспей его отряд во время, протестанты не продержались бы, не дождались бы подмоги. И тогда все были бы довольны. Потомок Анна де Монморанси получил бы такое желанное им маркграфство Салуццо, на которое, кстати, королевский наместник претендовал по родству с Савойским домом. Генрих Валуа бы подгрёб под себя Монпелье, тем самым утерев нос Наваррцу. Даже бы этот пёс Грамон, возможно, состряпал более приветливую физиономию и не махал перед лицом маршала королевской бумагой, а давно бы вручил её ему. Но, увы, не всегда случается так, как хотим мы.

- Я знаю содержание сей бумаги. – Внезапно начал де Монморанси. – Его величество Генрих Валуа настолько щедр, что передаёт маркграфство Салуццо мне. – Потомок Анна де Монморанси слащаво улыбнулся Грамону. – Только Вы что-то напутали, граф. Маркграфство переходит ко мне независимо от исхода сражения под Монпелье, поскольку я могу претендовать на него по родству с Савойским домом. Посему, можете смело вручить документ мне. – Генрих старался держаться как можно более беззаботно, но комната уже превратилась для него в настоящий ад с кипящими котлами и с демоном Грамоном во главе.

 Отправлено: 16.11.15 20:54. Заголовок: - Вот как. – Многозн..

- Вот как. – Многозначительно произнес де Гиш, растягивая слова и не сводя взгляда с наместника Лангедока. – Крепость Монпелье осталась за протестантами? – Движения сенешаля Бордо были медлительными, словно движения тигра перед прыжком. Изображая задумчивость, Грамон провёл бумагой, скрепленной печатью короля, по подбородку. – Я правильно понял Вас, Ваша светлость, что Вы не оправдали надежд нашего короля? – Филибер показно вздохнул, искусно изображая разочарование. – А Его Величество Генрих Валуа так мечтал, что протестанты крепости Монпелье, наконец, усмирят свой дерзкий нрав. – Грамон отвёл взгляд в сторону, позволяя Генриху Монморанси, наконец, вздохнуть свободно.

Де Гиш наслаждался этой игрой. Только никто бы не смог упрекнуть его в несоблюдении правил. Королевский наместник хотел игры, он её получил. Де Гиш сделал несколько шагов по комнате. Приблизившись к камину, в котором потрескивал огонь, граф остановился, одной рукой опершись о каминную полку. Во второй он, играючи, вертел королевский документ, перебирая по нему пальцами. Изредка обмахиваясь им.
- Ну что ж, мечте Его Величестве на данный момент не суждено было сбыться. – Грамон ухмыльнулся. – А Вы, Ваша светлость, о чём мечтаете? Уж, не об этой ли бумаге?

Не сводя взгляд с наместника Лангедока, де Гиш лёгким движением бросил бумагу в камин. Огонь, как голодный зверь, тут же набросился на королевский документ. Грамон ухмыльнулся, заметив, что Генрих Монморанси вздрогнул, как будто его прокололи шпагой прямо в сердце^*. Филиберу на мгновение показалось, что потомок Анна де Монморанси готов лишиться чувств, увидев, как королевский документ быстро превращается в пепел.

- Простите, Ваша светлость, я не расслышал. Бумага должна была передана Вам в независимости от исхода осады крепости? – Филибер изобразил на лице раскаяние. – Приношу свои извинения, Но не всё потеряно. Кто Вам сказал, что документ не может быть выдан повторно? – Грамон повернулся спиной к королевскому наместнику, наблюдая, как языки огня «доедали» бумагу, которая совсем недавно вызывала столько вожделения в наместнике Лангедока.


^*Согласовано с Генрихом де Монморанси

 Отправлено: 17.11.15 20:35. Заголовок: Если бы была возможн..

Если бы была возможность, наместник Лангедока бросился бы голыми руками доставать бумагу, скреплённую печатями короля, из огня. Но между ним и камином, в котором документ постепенно превращался в пепел, стоял, как служитель ада, Филибер де Грамон граф де Гиш.

Генрих де Монморанси от бессильной ярости стиснул зубы. Вот так в один миг рушатся мечты. Единственным желанием королевского наместника сейчас было разорвать сенешаля Бордо. Отдать приказ слугам, и от графа не останется и следа. Но Грамон – посланник французского короля, он находится под охраной своей миссии. Если с ним что-то случится, наместнику Лангедока придётся туго. Поэтому единственное верное решение – забыть на время о своих амбициях, проглотить это оскорбление. Только пусть Грамон не думает, что это всё сойдёт ему с рук. Ещё никто не смел так шутить с потомком Анна де Монморанси. Родственнички, конечно же, не в счёт. А этот напыщенный павлин, обласканный королём, решил, что ему всё дозволено. Потравить, как щенка, маршала Франции, помахав ему перед носом бумагой и бросить её в огонь. Генрих попытался успокоиться, но руки предательски тряслись, а взгляд до сих пор был направлен на огонь, в котором уже и не видна была королевская бумага.

- Не извиняйтесь, граф. – Генрих нахмурился, вспомнив, что нечто подобное сегодня уже говорил. Но не дай, Бог, пережить заново последние несколько минут. – Подобное недоразумение может случиться с каждым. – Слащаво улыбнулся Монморанси. – К тому же, Вы сказали, что бумага может быть выдана Его Величеством повторно. – Королевский наместник беспощадно комкал в руках платок, выдавая своё волнение. – Каким образом, и при каких обстоятельствах это может произойти?

Бумага сожжена, но Валуа всё же подписал её. Король держал своё слово. Следовательно, этот пёс Грамон прав. Что мешает повторно испросить у короля эту милость. Да, крепость Монпелье не взята, но гугенотов и подобных крепостей, оплотов протестантизма ещё очень много. И, если уж Генрих Валуа даст ещё один шанс наместнику Лангедока, последний его не упустит. Возможно, и младший братец уже на том свете. Горит в адском пламени. Следовательно, никто не будет мешаться ему под ногами, когда маршал будет идти к заветной цели.

- Говорите, граф. Эта бумага, действительно, очень важна для меня. И я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы заполучить её. Уже минуя Вас и огонь. – Последние слова Монморанси произнёс еле слышно.

 Отправлено: 18.11.15 21:35. Заголовок: Что увидел Грамон в ..

Что увидел Грамон в огне камина, было известно ему одному. Возможно, он видел зарево пожаров, охвативших дома в Париже в Варфоломеевскую ночь. Или улыбку своей маленькой кузины, локоны которой были цвета этого зарева. Но, опершись на каминную полку, граф не отрывал взгляда от огня, погрузившись в глубокую задумчивость. Смотреть на огонь можно вечно. Но если в нём рождаются картины из страшного прошлого, хочется оторвать взгляд или зажмуриться. Инес погибла, а могла жить и радовать окружающих своей добротой. В крепости Монпелье тоже были ни в чём неповинные люди, и одному Богу известно, сколькими жертвами обернулась эта осада.

Тряхнув головой, отгоняя от себя наваждение, де Гиш вышел из задумчивости. Ему не жаль всех этих погибших людей. У каждого своя судьба. А люди – лишь пешки в игре под названием политика. Образ Инес всегда приходит для того, чтобы вызвать в нём, сенешале Бордо, такие никчемные чувства, как жалость и милосердие. Никчёмные… и уже давно забытые им. Почему Грамон должен жалеть тех людей? Они могли сдаться, и король помиловал бы их. Они сами выбрали свою судьбу. Почему он должен жалеть этого хитрого наместника Лангедока, который, измазавшись розовой помадой, считает, что, не выполнив условия договора, может претендовать на вознаграждение. Нет, чёрт возьми, сударь. Грамон поискал глазами и не увидел бумагу Генриха Валуа. Огонь беспощаден не только к нему, но и к документу. Ухмыльнувшись, де Гиш снова повернулся к наместнику Лангедока.

- Никто не требует от Вас невозможного, Ваша светлость. – Любезно начал Грамон. – Его Величество милостив и, как видите, держит слово. Бумага, обещанная Вам, была подписана королём, но, увы, сгорела. Хотя, согласитесь, и крепость Монпелье отстояли протестанты. – Грамон говорил спокойно, наблюдая за тем, как реагирует потомок Анна де Монморанси на его слова. – Думаю, Его Величество не откажет Вам в милости вновь выдать такую желанную Вами бумагу, но и Вы со своей стороны должны отблагодарить короля своей верностью и преданностью престолу. Как видите, сударь, всё просто.

Грамон подошёл к окну и раздвинул занавески, впуская в комнату лучи осеннего солнца.
- Вам нужно больше солнечного света, Ваша светлость. Выглядите, вынужден заметить, неважно. – Показно вздохнул Грамон. - А королю нужны верные подданные с отменным здоровьем. До свидания, сударь. И не топите больше камин. У Вас очень душно, да и недоразумения случаются. Сами видите. – Ухмыльнулся Грамон, покидая комнату и громко хлопнув дверью.

 Отправлено: 19.11.15 16:42. Заголовок: Солнечный свет, по м..

Солнечный свет, по милости Грамона ворвавшийся в комнату, слепил глаза королевского наместника, привыкшие к полумраку. Генрих поднялся с кресла. Казалось бы, после состоявшегося разговора с сенешалем Бордо его настроение из плохого должно было превратиться в отвратительное, но, отнюдь, всё было наоборот.
Да, выходка графа произвела сильное впечатление на маршала Франции, но, с другой стороны, теперь Генрих понимал, что не всё потеряно. Надежда заполучить маркграфство Салуццо всё же есть.

Наместник Лангедока подошёл к камину. Что здесь так долго рассматривал Грамон? Искал свою совесть? Монморанси изобразил на лице подобие улыбки. И что этот пёс Генриха Валуа пытался здесь изображать. Он сам в прошлом протестант, предавший свою веру, своих братьев по вере. Де Гиш продался Валуа, как и сам Монморанси. Разница была лишь в том, что наместник Лангедока за это потребовал вознаграждение в виде маркграфства, а Грамон считал, что быть обласканным королём – достойная плата за преданность. Но потомок Анна де Монморанси проживёт и без пафоса, в форму которого облачалась возможность быть в фаворе у Валуа. Просто отдайте ему то, на что он претендует.

Огонь потрескивал в камине. Когда он потухнет, останется лишь зола. Печальная участь бумаги, подписанной Генрихом Валуа. Но ничто в мире невечно. Всё изнашивается и погибает. Только лишь одна надежда умирает последней. Вот и наместник Лангедока не терял надежду заполучить маркграфство Салуццо. Валуа нужна преданность и доказательства этой самой преданности? Ну что ж, всё это будет. На данный момент Генрих предан королю Франции и будет предан ему до тех пор, пока наместнику это будет выгодно.
Монморанси подошёл к небольшому столику и взял колокольчик для вызова слуг.

- С лицом нужно повторить. – Капризно бросил маршал, удобнее устраиваясь в кресле. Закончив утренний туалет, он напишет королю письмо, в котором изобразит раскаяние, выразит своё глубокое сожаление, что не оправдал доверия монарха, испросит прощения, заверит в своей глубокой преданности. Ну на этом пока, наверно, всё. Испрашивать милости пока рано. Однако наместник Лангедока не упустит момента, но всё это будет позже. Генрих вздохнул и блаженно прикрыл глаза, полностью расслабившись и доверившись рукам, колдовавших над ним слуг.


Скрытый текст

Эпизод завершен