Отправлено: 19.12.15 11:33. Заголовок: Темнее всего перед рассветом

2 ноября 1576 года. Париж. Поздний вечер.

 Отправлено: 19.12.15 11:44. Заголовок: Рекомендательное пис..

Рекомендательное письмо вдовствующей королевы к Элеоноре де Бурбон жгло грудь под камзолом. Или, быть может, дело было не в письме, а просто сомнения вонзали свои острые когти в душу сенешаля Бордо. Но сомнения, если и были, то они не касались решения спрятать Диану за стенами Фонтевро. Наоборот, это решение казалось Грамону самым верным, что и подтвердила королева-мать, выдав ему письмо к настоятельнице аббатства. Но де Гишу теперь казалось, что подозрительно легко разрешалась проблема, которая мучила его так долго. А если что-нибудь не получится с аббатством. Рекомендации Медичи, конечно, дорогого стоят, но и Его Величество случай никто не отменял. Конечно, тогда он обратит свой взор на любой другой монастырь. Пусть не такой известный, но, в данный обстоятельствах, не все ли равно.
Еще была эта история с фрейлиной королевы Луизы. Не для кого не секрет, что Антуанетта д’Омаль – родственница Гизов. То есть, наступая на подол платья это девице, Грамону опять придется столкнуться с семейством "черных дроздов". Хотя, что уж скрывать, последняя встреча с герцогиней де Монпансье не была лишена пикантности. Де Гиш ухмыльнулся. Ярость этой дамы доставляла ему удовольствие. Но если и разжигать эту ярость с новой силой, то нужно быть осторожным. Грамон не подведет Флорентийку и по возможности разузнает о судьбе девчонки д’Омаль, даже если вся стая дроздов слетится на него.

Вечерний воздух был свеж, а на небе уже загорались первые звезды. Грамон не раз давал себе слово, что думать о делах на ночь он не будет. Потому что потом приходят тяжелые сны с призраками из прошлого и кошмарами из настоящего. Причем, пусть эти кошмары не тешат свое самолюбие, считая, что они держат в страхе потомка Грамонов. Нет. Дело в том, что если он думает о них постоянно, то в итоге ему приходит гениальная мысль, как подпортить им жизнь. А свои решения де Гиш привык приводить в исполнение.
Почему-то мысли о снах напомнили сенешалю Бордо о парфюмере Екатерины Медичи и о доме у моста Святого Михаила. Почему бы не наведаться туда. А что, с корабля на бал – от Флорентийки к ее парфюмеру. Да и дело было у графа к мэтру Рене. Причем дело такое, с каким можно обратиться к проверенному человеку, а Ренато Биянко таковым и являлся. Как-то де Гиш уже был в числе его посетителей, но, возможно, итальянец и не узнает его.
Уверенно повернув коня, Грамон направился к мосту Святого Михаила. Сенешаля Бордо не смущал его поздний визит. Но, как известно, мэтр Рене имел своих постоянных посетителей, которые приходили к нему не только днем, но и ночью.

Мост был погружен во мрак и сплошь усеян лавочками, которые манили прохожих своими вывесками, но сейчас их трудно было прочесть. Единственная лавка изнутри была ярко освещена^*. Именно она и была целью молодого придворного. Значит, он не нарушит сна хозяина. Спрыгнув с седла, де Гиш привязал коня, хотя подобная предосторожность и не гарантировала, что когда он вернется, жеребец будет на месте. Подойдя к двери, де Гиш громко постучал в нее. Через несколько минут перед Филибером предстал немой подмастерье парфюмера королевы-матери.
- Милейший, мне нужно видеть твоего хозяина. - Грамон был учтив. - И еще, - де Гиш задержал, собравшегося идти исполнять его просьбу человека, - испроси у мэтра Рене разрешение поставить моего коня во внутренний двор. - Граф взглядом указал на жеребца.


^*Согласовано с мэтром Рене

 Отправлено: 21.12.15 15:12. Заголовок: С тех пор, как Агрип..

С тех пор, как Агриппа д’Обинье покинул Париж, дни и ночи старого флорентинского парфюмера вошли в свое обыденное русло. Утром он наносил неофициальные, бесшумные визиты королеве-матери, стараясь как мог, облегчить страдания ее уже тоже немолодого тела, и принести успокоение ее душе, выслушивая все те тревоги, которыми королева-мать Франции находила нужным делиться со своим верным слугой. Днем он работал в лавке и у себя в мастерской, создавая и продавая новые различные средства, на которые так были падки придворные короля Генриха Валуа, его брата, фрейлины королев и прочие парижские обитатели. А ночами, когда часы, казалось, что замедляют свой ход, и время до рассвета тянется бесконечно, как река Стикс в Аиде, Ренато Бианко зачастую сидел в своей мастерской и пытался разгадать записи в странной книге, с рисунками диковинных растений, язык которой не спешил открываться его пониманию. Иногда к нему приходили посетители в эти часы. Одни желали узнать свою судьбы, другие вершить своими руками чужую. Сегодня вечером к нему пришла женщина, чьи глаза в прорезях маски блестели отчаяньем, но он не мог дать ей утешение, ее возлюбленный был обречен на смерть, уже получив удар шпагой от ее супруга, и не имел шансов больше встать с постели. Возможно, ему бы смог бы помочь Антуан Кабош, варящий какие-то снадобья из того, о чем лучше было даже не думать, но отсылать эту женщину к палачу было ни к чему. Люди должны умирать, каждый в свой срок – таков их удел, и идти наперекор Судьбе было можно только тогда, когда тебе уже нечего было терять.

- Ступайте, сударыня, и помолитесь за того, кто вам дорог, чтобы душа его попала в рай. Это единственный совет, который я могу вам дать.
Провожая залившуюся слезами женщину, алхимик в дверях столкнулся со своим подмастерье. Он слышал стук в дверь.
- Кто еще изволил навестить меня в этот час?
По жестам и мимики человека, лишившегося языка, Рене понял, что на улице ожидал приглашения некий дворян, и просил постоя для своего коня.
Неужели кто-то прибыл издалека? Путники, наслушавшись побасенок и народных пересудов о колдуне Медичи, частенько захаживали в этот дом в поисках ответов на вопросы о своем будущем.
Биянко посмотрел на книгу, лежащую на столе, и манящую его своими загадками, и вздохнул. Люди и тайны, служению им он посвятил свою жизнь.

- Я выведу эту даму через черный ход, ее там ждут слуги, а ты проводи сюда этого господина. А коня пусти во внутренний двор. Если он беден, потеря лошади будет невосполнима для него.
Вернувшись в мастерскую, Бианко застал там молодого высокого черноволосого дворянина, чье лицо ему было знакомо. Впрочем, и имя тоже. Но алхимик не спешил обнаруживать, что обладает хорошей памятью. Этот человек не был беден, что подтверждало его положение при дворе короля Генриха, и те аксессуары, которыми был украшены его одежды. По таким вещам, как перья на шляпах, застежки на плащах, перевези для шпаг и прочему, опытный торговец мог определить благосостояние любого незнакомца, не заглядывая в его кошелек или родословную.
- Чем я могу помочь вам, месье? И почему вы выбрали для своего визита именно этот час? Не спится ночами? Могу дать вам отличную настойку. Сам спасаюсь ей от бессонницы, - обращаясь к графу де Гиш, Биянко не смотрел на него, давая сенешалю Бордо самому решить, хочет он представляться или нет. И определиться, к кому он пришел – к парфюмеру, к алхимику, или чернокнижнику и колдуну.

 Отправлено: 22.12.15 17:13. Заголовок: Филибер де Грамон не..

Филибер де Грамон не относился к числу суеверных людей, во всяком случае, на данном этапе своей жизни он научился отделять ложь от правды, вымысел от реальности. Но, оказавшись в мастерской Ренато Биянко, граф ощутил неприятный холодок на коже. Де Гиш не был девицей на выданье или чопорной вдовой, поэтому неприятные ощущения объяснялись отнюдь не страхом перед неизвестностью или сверхъестественными силами. Призраки, если и беспокоили Грамона, то это были призраки прошлого, уживаться с которыми он давно научился.

Причина была в другом. Де Гиш хорошо помнил дом парфюмера королевы-матери. Однажды он уже бывал здесь. Четыре года назад. Но сейчас молодому придворному казалось, что тогда в дверь лавки Ренато Биянко входил другой человек: счастливый, влюбленный, еще не разучившийся мечтать. Филибер хорошо помнил, что заходил к мэтру Рене за перчатками. Обслуживал его сам хозяин. Де Гиш долго не мог выбрать подходящие. Ему то не нравился цвет, то узор, то они казались узкими, либо, наоборот, широкими. А Грамон хотел выглядеть идеально. Этого требовало событие – свадьба Генриха Наваррского и Маргариты Валуа. Но если бы де Гиш тогда не лукавил, то мог бы честно признаться, что хотел быть неподражаемым перед взором юной кузины. Перчатки он все же выбрал. Филибер помнил, как сейчас, что это были светлые перчатки из буйволовой кожи с замысловатым узором. И, казалось бы, на этом все. Расплатившись, Грамон уже хотел было уходить, но хозяин лавки задержал его. Внимательный взгляд Ренато Биянко смутил тогда юного Филибера. Он не мог найти объяснения, чем вызван такой интерес у парфюмера Екатерины Медичи к его персоне. Но в неведении Грамон оставался недолго. Де Гиш хорошо помнил фразу мэтра Рене, которую последний кинул ему: «Ты умрешь, но останешься жив!»^*. Эти слова омрачили настроение Филибера, больше из-за того, что он не понял смысла фразы. Но настроение было подпорчено лишь на время. Празднества, связанные с заключением брака между молодым Бурбоном и Жемчужиной Франции, да и любовь к маленькой кузине стерли из памяти Грамона слова Ренато Биянко. Затем была Варфоломеевская ночь, ночь полная ужасов, кошмаров и невосполнимых потерь. Смерть Инес. Смена веры. Но недавно, возвращаясь из Бидаша в Париж, а дорога, как известно, располагает к размышлениям, Филибер вспомнил предсказание мэтра Рене. Слова парфюмера королевы-матери камнем упали в его сердце, перевернув душу. Ренато Биянко все правильно предсказал. Грамон, тот, прежний, который заходил в лавку за перчатками на кануне ночи Святого Варфоломея, умер. Вместе с его несчастной Инес. Но родился другой. Тот самый, каким де Гиш был сейчас. Этот «новый» Филибер разучился любить, но умел страстно желать и добиваться объекта своего вожделения. Грамон перебирал женщин, но расставался с ними легко, лишь получив удовлетворение своим желаниям.
Предсказание Ренато Биянко, когда граф проник в его смысл, так потрясло сенешаля Бордо, что последний поклялся себе, когда будет в Париже, непременно нанести визит в дом у моста Святого Михаила. И вот он здесь.

- Мое почтение Вам, мэтр. – Де Гиш кивком головы приветствовал хозяина лавки. – Настойка от бессонницы мне ни к чему, поскольку тот, кто умер, не спит. – Дав Ренато Биянко несколько мгновений, чтобы последний смог отреагировать на его слова, Грамон подошел практически вплотную к парфюмеру королевы-матери. – Неужели я настолько изменился, что Вы не узнали меня? А я ведь пришел заплатить за предсказание, сделанное мне Вами четыре года назад в этом доме. Оно сбылось, а выполненная без огрехов работа должна быть достойно вознаграждена. – В руке сенешаля Бордо сверкнули монеты, которые, звякнув, упали на стол, на котором лежала раскрытая книга.

^*Согласовано с мэтром Рене

 Отправлено: 23.12.15 18:28. Заголовок: Молодости свойстве..

Молодости свойственны преувеличения. Судя по здоровому виду господина де Грамона, он не страдал бессоницей. Но Бианко прекрасно помнил, что предсказал когда-то совсем юному молодому человеку, пришедшему к нему с жаждой познать свое будущее.
- Ну почему же не узнал, месье Филибер. Узнал, - парфюмер собрал огарки свечей в ладонь и бросил их в очаг. Пламя зашипело, поглощая воск, разгораясь от него сильнее, получив новые силы. – Только не все и не всегда желают быть узнанными, - мэтр Рене поднял свои чуть выцветшие, но все еще очень живые глаза, и посмотрел в лицо графа де Гиша.
- Тем более, что внешне вы не изменились, - взор алхимика переместился на монеты, поблескивающие в свете огня свечей и очага, - чего нельзя сказать о вашей душе, - после некоторого молчания добавил он.

Золото. Человечество дало ему ту власть над собой, от которой уже не избавится вовеки веков.
- Вы считаете, что этого достаточно того, чтобы оплатить мне выполненную тогда работу? Я нет, - монеты остались лежать на столе. Руки старого слуги Екатерины Медичи так и не прикоснулись с ним. – Та услуга, которую я вам оказал некогда, стоит ровно в сто раз дороже того, что вы мне отсыпали. Поэтому, либо платите всю сумму, либо не стоит тогда и вспоминать о днях минувших. Настоящее и будущее – вот что истинно важно. В прошлом уже нет жизни, нет надежды, и нет любви. От всего этого остаются воспоминания, хотя, видят Небеса, некоторым воспоминаниям я бы предпочел счастье забвения.

Бианко сделал жест указывающий придворному Генриха Валуа скамью, на которую тот мог опуститься, если желал продолжить разговор. Кто только не сидел на этой скамье. Короли и королевы, сильные мира сего, чья воля и поступки вершили политику Европы и мира. И все они хотели только одного – знать, что их ждет за поворотами судьбы.
Закатав рукава рубахи, парфюмер взял несколько поленьев и без страха засунул руки в огонь, раскладывая дрова так, чтобы к ним всем был открыт доступ воздуха. От постоянной работы с пламенем кожа уже не столь болезненно воспринимала касание его языков, как оно бывало в молодости, когда пузыри ожогов покрывали руки начинающего творца ароматов.
В ярком свете от жаровни итальянец увидел, что дама, которую он вывел через черный ход, оставила на скамье перчатки.


Сняв с одного из крюков на стене среднего размера котел, Ренато налил в него молока из крынки, собираясь подогреть.
- Не сочтите за трудность, граф, вон те женские перчатки, что за вашей спиной, бросьте в очаг. Их владелице лучше не вспоминать, что она здесь была.

 Отправлено: 24.12.15 21:01. Заголовок: В глазах Филибера, с..

В глазах Филибера, серый оттенок которых достался графу «по наследству» от матери Элен де Клермон, играли отблески от пламени в очаге. Сейчас Грамон уже не мог бы сказать, зачем в столь поздний час решил нанести визит парфюмеру Екатерины Медичи. Расплатиться за оказанную четыре года назад услугу? Вряд ли. На протяжении нескольких лет он даже и не вспоминал о парфюмере. Быть может, де Гиш хотел получить ответы на интересующие его вопросы? Возможно, но не факт. Или приобрести яд? Это он сделает непременно. Но почему-то сейчас сенешалю Бордо Ренато Биянко был интересен не как алхимик, а как человек, изрекший однажды фразу, которая оказалась такой судьбоносной для графа.

- Душу в человеке способен разглядеть не каждый, мэтр, и Вам это хорошо известно. Поэтому я несильно печалюсь по поводу произошедших в ней перемен. - Парировал молодой придворный Генриха Валуа. – Да и, признаюсь Вам, с этой, изменившейся душой жить намного проще. С ней можно договориться. Она не болит. Не умеет прощать. И, самое главное, не умеет любить. В этом вопросе моя «новая» душа отдала все права телу, а тело, как известно, умеет только желать. Мне это по нраву, мэтр. Возжелать женщину, получить ее и забыть. Никаких ран, никаких переживаний. – Грамон снова бросил взгляд на огонь в очаге. Пламя как будто обладало магической силой, потому что слова, сказанные графом вслух, были произнесены впервые. Наедине с собой Грамон, конечно, не раз признавал все это, но чтобы признаться в произошедших в нем переменах человеку, вот так сразу, такое было впервые. Да, у него было много женщин, но к каждой из них он испытывал лишь страсть. Графиня де Кандаль, например. От воспоминаний об этой женщине в жилах Грамона до сих пор бурлила кровь. И эти увлечения нравились сенешалю Бордо. Пережить нежную, чистую любовь его «новая» душа была не способна. Да он и не хотел. Уж, слишком много кровоточащих ран после неё.
- Вы правы, мэтр, - задумчиво проговорил Филибер, опускаясь на скамью, указанную парфюмером, и не сводя взгляда с его рук, умело подкладывающих поленья в очаг, - пусть прошлое останется лишь в наших воспоминаниях, но я, в отличие от Вас, дорожу этими воспоминаниями, как бы тяжелы они не были, и не желаю предавать их забвению.

Услышав просьбу парфюмера королевы-матери относительно перчаток, которые лежали на скамье, де Гиш ухмыльнулся. Взяв одну из них в руку, Грамон не спешил бросать перчатку в огонь.
- Вот так-так, месье. – Придворный Генриха Валуа усмехнулся. - Неужели Вы снова взялись за старое? Пропитываете перчатки ядом, чтобы их обладать отправился к праотцам. – Филибер осмотрел аксессуар. – Перчатка женская. Да, мэтр, видите, я прав, воспоминания невозможно предать забвению. Думаю, Вы тоже сейчас подумали о матушке короля Наваррского. Вы никогда не сможете забыть о ней и о ее перчатках. – Де Гиш приподнял бровь, как будто был готов удивиться в случае, если парфюмер начнет отрицать его слова. – Ладно, мэтр, все в прошлом. – Грамон кинул обе перчатки в огонь, который тут же заключил их в свои объятья. – Король Наваррский оставил свой след и в моей судьбе. – Как будто рассуждая сам с собой, проговорил граф. – Но не мне Вам рассказывать, мэтр. Вы же в курсе всего, что было, есть и будет. Разве я неправ? – Скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу и опершись спиной о стену, Де Гиш остановил проницательный взгляд на парфюмере Екатерины Медичи.

 Отправлено: 25.12.15 16:43. Заголовок: Ренато Биянко почти ..

Ренато Биянко почти не смотрел на своего позднего гостя. Он изредка бросал на него скользящие взгляды, которые казалось ни на мгновения нее задержались на лице дворянина. Алхимик установил котел с молоком на огонь, и снял с полки, весящей на стене прямо над головой графа де Гиш, небольшой глиняный горшочек. Подобно жидкому золоту из него потекла в молоко вязкая прозрачная масса, похожая на еще не застывший янтарь, и мастерская флорентинца наполнилась удивительными ароматами. Цветочный мед, собранный руками кармелитов одного из монастырей Италии, был своеобразной драгоценностью для старого парфюмера. Один из знакомых купцов привозил этот чудесный продукт с родины мэтра в обмен на новинки его духов.
Помешав деревянной ложкой молоко в котле, Ренато убедился, что оно приобретает нежный оттенок, напоминающий цвет луны в теплую ночь. Нужно было довести напиток до кипения, и подождать, чтобы чуть остыл.

- Каждый сам выбирает себе свою ношу, месье граф, - улыбнулся алхимик словам молодого человека. – Как говорим мы, христиане, свой крест, и будет нести его сквозь всю свою жизнь. Но тело бренно, его сожрут черви или рыбы, рано или поздно, или поглотит огонь, а душа обречена жить вечно. И не в вашей власти приказать ей любить или помнить, это во власти Творца нашего. Как и милость прощения. А Создатель порой обладает не худшим чувством юмора, чем заправский шут.
Философски кинув взор на звезды через окно, тот, кого многие считали колдуном и чернокнижником, прикрыл плотнее ставни. Иногда ему казалось, что с небес смотрят на него, и смотрят с осуждением.
- Вы никогда не слышали о людях, сударь, которым Господь, устав смотреть на их прегрешения, дает еще один шанс, он лишает их памяти? И тогда они не помнят ни своих друзей, ни своих врагов. Они становятся чисты, словно младенцы, и могут попробовать начать все сначала. Интересно, что большинство смертных считает подобное карой, для меня же это было бы величайшим благом.

Биянко опустился на табурет возле жаровни, чтобы не пропустить, когда молоко начнет подниматься в котле.
- Те перчатки, которые вы только что бросили в огонь, месье, столь же безобидны, как и тысячи подобных им. Но, если вы в том не уверены, я не советую вам теперь подносить руки к лицу и глазам. Так бы посоветовала вам и та, чье имя вы изволили помянуть, - Жанна Наваррская была удивительной женщиной, но ее судьба была предрешена, а в жизни флорентинского парфюмера, в его сердце, царила лишь одна королева. Но Рене считал, что искупил свой грех перед госпожой д’Альбре, не раз спасая жизнь ее сыну.
- Жизнь короля Наварры Генриха Бурбона затронет многие судьбы во Франции, месье Филибер, ему суждено править этой страной. Но, - чуть качнул головой мэтр, словно с досадой, говоря неспешно и равнодушно, - вашим королем он никогда не будет. Вам достаточно такого предсказания, граф? Или вы хотите знать больше? – еще летом 1572 года, когда этот дворянин впервые оказался в лавке слуги Екатерины Медичи, Ренато Биянко не поленился составить его гороскоп, как и многих тех гугенотов, которым предстояло либо погибнуть, либо выжить в ночь Святого Варфоломея.

 Отправлено: 26.12.15 18:20. Заголовок: Грамон давно заметил..

Грамон давно заметил, что любые события, имеющие место быть в его жизни, непременно оседали в памяти графа в созвучии с какими-либо мелочами: звуками, запахами, ощущениями. И спустя какое-то время именно эти мелочи вызывали воспоминания о событиях, с которыми они перекликались. Приятный аромат горячего молока и меда заставил придворного Генриха Валуа вздохнуть полной грудью. Этот запах теперь всегда будет напоминать ему о разговоре с парфюмером Екатерины Медичи и неважно, какой осадок этот разговор оставит в душе сенешаля Бордо.

- Уверенным во всем может быть только глупец. – Де Гиш судорожно втянул в себя ароматный воздух мастерской Ренато Биянко. – Но я не боюсь отравленных перчаток, потому что не верю, что меня ждет именно такая смерть. Это было бы слишком обидно. Выжить в ночь Святого Варфоломея, чтобы умереть от яда на перчатках. – Усмехнулся Грамон. – Хотя, как Вы утверждаете, мэтр, Всевышний обладает отменным чувством юмора. Кто знает, возможно, он решит подшутить и надо мной. Поэтому я последую совету и не буду дотрагиваться до лица. Но Вас попрошу все же снабдить меня продуктом алхимии.

Сенешаль Бордо озвучил свою просьбу о яде так спокойно, как будто говорил о розовой помаде для притираний. Действительно, в его просьбе не было ничего странного или слишком необычного. Отравления, особенно в высших кругах, были явлением распространенным. Яды были в большом ходу. С их помощью избавлялись от врагов, неугодных родственников, неверных жен или опостылевших мужей. И это было весьма удобно. Яды оставляли менее очевидные следы преступления, чем кинжал или пуля. Отравление можно было легко замаскировать под обыкновенные болезни или недомогания, поэтому оно не вызывало подозрений.

- Бурбон будет править страной? – Пренебрежительно усмехнулся де Гиш и бросил на парфюмера королевы-матери взгляд, как будто спрашивая, не помутился ли у Ренато Биянко рассудок. – Быть может, Вы ошибаетесь, мэтр? Вернее, нет. Вы не можете ошибаться. Я живое доказательство оного. Но в случае с королем Наваррским звезды ввели Вас в заблуждение. – Грамон улыбнулся парфюмеру. Молчание повисло в мастерской Ренато Биянко. Сначала пророческие слова мэтра Рене вызвали в Филибере лишь ухмылку пренебрежения, но сейчас заставили задуматься. Парфюмер сказал, что Наваррский будет править страной, но никогда не будет королем Грамона. Все это было похоже на сон с множеством действующих лиц вначале, и в котором под конец основная масса этих лиц внезапно исчезает. Так получалось и сейчас. Чтобы на троне оказался Бурбон, должен исчезнуть Генрих-Александр, затем герцог Анжуйский, да и после него на французскую корону найдется много желающих, которые будут иметь полные права на нее. Взять тех же Гизов. Почему именно Наваррский? – У Вас потрясающий талант, мэтр, одним своим ответом вызывать десяток вопросов. Я не буду расспрашивать Вас о том, каким чудесным способом зять Ее Величества королевы-матери окажется на французском троне, но просветите, куда я денусь с этой сцены под названием жизнь? Неужели все так банально - смерть? Тогда как она настигнет меня?...Да, я хочу знать больше. – Заключил де Гиш, показывая Ренато Биянко все своим видом, что он будет благодарным слушателем.

 Отправлено: 27.12.15 20:11. Заголовок: - Месье интересует ф..

- Месье интересует философский камень? – хитрый взгляд флорентинца, вновь помешавшего начавшее закипать молоко, с едва заметной иронией скользнул по лица дворянина из свиты Генриха Валуа. – Боюсь, что в таком случае, вы, граф, преувеличиваете мои скромные возможности.

Ренато Биянко не привык спрашивать у своих посетителей, для чего им нужны его товары, не собирался проявлять неуместного любопытства и по отношению к планам господина сенешаля Бордо. Парфюмер Екатерины Медичи, немало повидавший на своем веку людей, стремящихся убрать со своего жизненного пути неугодных им друзей и врагов, прекрасно понял, что именно просит у него граф де Гиш. И причин отказывать ему у Рене не было. Однако, пусть называет вещи своими именами. Легко уличать в убийствах других, вытаскивая из тайников памяти их грехи, гораздо сложнее признаться в том, что сам планируешь лишить человека жизни, и не ударить клинком в сердце, глядя в глаза, нет, а собираешься умертвить Божье творение способом подлым, исподтишка, подползая неслышно, как змея в шуме ветра. Способ убийства, выбранный одним, чтобы уничтожить другого, характеризует исполнителя преступления, иногда лучше, чем все его другие поступки. А для отравителя Биянко это был язык, который он понимал лучше, чем свой родной итальянский.

- Звезды – не люди, Ваше сиятельство, им врать и вводить в заблуждение ни к чему. И предсказание, которое касается правления нынешнего короля Наварры на французском престоле, сделано не только мной, но и Мишелем Нострадамом. Думаю, вам известно это имя, - лукаво улыбнувшись, мэтр поправил прогорающие дрова в очаге. – Что касается других ваших вопросов, месье Филибер, то вам известно, что мои услуги стоят дорого. И плата за них не всегда имеет эквивалент в золоте. Не боитесь, что я запрошу за них слишком много? – пламя от жаровни плясало в черных глазах итальянца, делая их бездонными. - Вы можете не заплатить, но тогда не сможете быть уверены, что и я сказал вам правду. Можете убить меня, но тогда с кого вы спросите, если пророчество окажется ложью? Хотя, простите, граф, я же говорю с дворянином…

Чернокнижник поднялся с табурета и снял котел, внутри которого недовольно морщилась нежнейшая пенка на поверхности молока, с жаровни. Аккуратно, стараясь не пролить ни капли, он перелил горячее молоко обратно в опустевшую дотоле крынку, а оттуда уже разлил по двум глиняным стаканам.
- Угощайтесь, сударь, - одну из них он протянул своему гостю, а другую поднес к губам и с наслаждением пригубил напиток из нее, словно демонстрируя, что в этой жидкости яда нет.

 Отправлено: 28.12.15 22:40. Заголовок: Горячее молоко обожг..

Горячее молоко обожгло губы. Молодой придворный Генриха Валуа улыбнулся. Напиток обжигал, но, в то же время, манил своим медовым ароматом. Такова и жизнь. Она бьет, заставляет страдать, бросает в пропасти, но желание жить от этого меньше не становится, потому что жизнь сама по себе весьма интересная штука, манящая своими непредсказуемыми поворотами. Грамон сделал еще один глоток. Казалось, ничего вкуснее он никогда не пробовал. А может и пробовал, но забыл. Вернее, его умершая душа забрала с собой все воспоминания, способные пробудить в сенешале эмоции и это сладостно-томительное чувство – любовь. Не допив пару глотков ароматного напитка, де Гиш отставил глиняный стакан от себя. Чертов чернокнижник совсем сбил его с толку, затуманил разум, помутил рассудок. Грамон пришел к нему за ядом, а сейчас сидит и радуется, как мальчишка, горячему молоку, вспоминая, что такое любовь. Еще чего доброго, скоро вновь захочет испытать счастье и муки от этого коварного чувства.

- Благодарю за напиток, мэтр. Но, хоть Вы и пили его вместе со мной и наливали из одной крынки, у меня такое чувство, что Вы меня чем-то опоили. – Де Гиш улыбнулся одними глазами и неторопливо провел ладонью по лбу, как будто этим пытался избавиться от накрывшего его наваждения. Он просто устал. Грамон вспомнил, что уже сутки не спал. Прибыв из Бидаша в Париж, он первым делом испросил аудиенции у Генриха-Александра. Затем был нелегкий разговор с королевой-матерью. Вспомнив о Флорентийке, Филибер опустил руку на грудь, где за отворотом камзола находилось письмо Екатерины Медичи к Элеоноре де Бурбон. Бумага была на месте. Графу скоро снова в седло, а он, вместо сна, предается беседе с парфюмером королевы-матери.

- Итак, мэтр, - словно очнувшись и возвращаясь к прежнему разговору, продолжил придворный Генриха Валуа, – о стоимости Ваших услуг я наслышан. Что же Вы можете запросить помимо золота? Жизнь? – Сенешаль Бордо усмехнулся. - Я не дорожу ею. Да и зачем, в таком случае, мне Ваши пророчества, если жизнь я все равно отдам Вам. – Де Гиш задумался. – Душу? Это мы с Вами уже обсуждали. Той души, которая хоть что-нибудь стоила, нет. Теперешнюю Вы и задарма не возьмете. Честь? Но Вы только что сами сказали, я – дворянин. Потомки рода Грамонов честью не разбрасываются. – Филибер поднялся с лавки, на которой до этого сидел. – Ненужно мне пророчеств, мэтр. Я не король Наварры, а в будущем, если верить Вам, король Франции, чтобы моя судьба кого-то интересовала. А сам я проживу и без предсказаний будущего. Но вот в яде не откажите.

Грамон твердо решил, что не покинет мастерскую Ренато Биянко без того, ради чего, в том числе, прибыл сюда. Сколько бы парфюмер королевы-матери не говорил загадками, какую бы цену не запросил за товар, но де Гиш добьется своего.

 Отправлено: 29.12.15 06:49. Заголовок: Ренато Биянко улыбну..

Ренато Биянко улыбнулся, не поднимая глаз на своего юного визави. Сколько в нем жизни, огня, и все это он считает умершим?

Флорентинец пил молоко не спеша, смакуя каждый глоток на губах.
- Вас никто не опаивал, сударь, каждый бывает одурманен только тем, чем сам желает, - алхимик забрал из рук молодого дворянина почти опустевший глиняный стакан, и отставил его в сторону.
Чуть прищурившись, потому что одно из поленьев в очаге вздумало послать в глаза Биянко свой дым, он еще раз окинул взглядом этого молодого дворянина, на чью долю выпало испытаний, которых бы хватило на три жизни.
- И вы сегодня останетесь спать под этой крышей, - непререкаемы были слова, не дозволял сопротивляться и взгляд слуги королевы-матери. Мысленно он усмехнулся, а вслух молвил:

- Вы же не желаете, чтобы я сказал о вашем неблаговидном поведении здесь моей госпоже?
Мэтр поднялся со своего табурета и прошел к дверям. Немой слуга сидел там, почти засыпая. Чернокнижник ему молчаливо указал на комнату наверху. Рядом со своей. К Биянко не захаживали гости, а тот, что уже покинул Париж, спал в хлеву, среди кур и овец. И иногда в мастерской.
- Сочтите это первой частью платы, месье. За яд, - колдун поднял темные итальянские глаза на вставшего со скамьи гостя. Какой, в сущности, мальчик. Как многие из его поколения, спешащий навстречу своей погибели.
- Вы получите его на утро, когда будете уходить. – парфюмер королевы-матери знал, что многие из тех, кто приходил в его лавку, в его дом, не доживут и до грядущего года. Бог отмерял им свою меру дней. Рене вновь уселся около огня.
- И второй частью вашей платы будет, - Ренато взял в ладони свой стакан с молоком. Оттуда было испито только пара глотков. Взгляд парфюмера, черный, как угли под рыжим огнем, не мигая, был устремлен на пламя. – Если вы полюбите, так, что сердце будет рвать вам ребра, изнемогая от чувств… Но, если ваша душа мертва, как вы говорите, я буду только в убытке - он посмотрел на Грамона так, будто видел его насквозь, - Если вы ощутите вновь, что ваше сердце живо, вы никогда не примените ту отраву, что вам вручат утром, против того человека, для которого ее приобретали. Вы откажетесь от всех своих помыслов, что вынашиваете сейчас. Такова цена того, что вы просите.
Словно бы и не об убийстве кого-то шла речь, мэтр попивал свое молоко и смотрел на огонь в очаге.

 Отправлено: 29.12.15 20:23. Заголовок: - Полюблю? – хохот Г..

- Полюблю? – хохот Грамона, казалось, эхом отозвался во всех имеющихся в мастерской Ренато Биянко склянках и крынках. – Мэтр, в начале нашего разговора я уже говорил Вам, что для меня сейчас любовь существует только в отношении моих детей и моего короля. Во всех иных случаях, любовь заменяет страсть. Сиюминутная. Которая отступает так же быстро, как и приходит. – Грамон умолк, глядя на огонь в очаге. От горячего молока тепло разлилось по всему телу. Жар от огня ласкал лицо. Веки становились такими тяжелыми, что де Гиш с трудом сдерживался, чтобы не закрыть глаза. – Да, мэтр, я проведу ночь в Вашем доме, потому что не чувствую в себе сил покинуть его. – Филибер снова опустился на лавку. Его проницательный взгляд скользнул по человеку, которого все знали, как парфюмера королевы-матери, но граф видел в нем намного больше. – Рвать ребра, говорите? – Придворный Генриха Валуа вздохнул, как будто проверял ребра на целостность. – Вы полагаете, я способен полюбить? Думаете, сердце, которое сейчас учащенно бьется только тогда, когда я вижу, как страдают мои враги, и причина их страданий я сам, оживет, когда в нем появится это сладостное чувство? Четыре года, мэтр, этого не происходило. Женщины были всегда и, черт возьми, прекрасные женщины. Но ни одна, слышите, ни одна не заставила меня всю ночь смотреть на звезды. – Почему-то сейчас сенешалю Бордо вспомнилась Тереза. В начале лета он уже готов был поверить, что влюбился. Но прошло немного времени, и граф понял, что в случае с мадемуазель де Лаваль была все та же страсть, только облаченная в несколько иную форму. С графиней де Кандаль, например, все было проще. Дама искушенная, умудренная опытом. Учить ее было нечему. Она сама могла удивлять и доставлять удовольствие. Тереза же была еще юным цветком, который граф, что уж греха таить, хотел сорвать и сорвал бы, но все же такое понятие, как благородство, не было чуждо ему. Быть может, их пути с мадемуазель де Лаваль еще пересекутся, но, кто знает, сможет ли фрейлина королевы-матери зацепить графа так же, как зацепила сестра маркизы де Сабле в Нераке.

– Мне кажется, Вы останетесь в убытке, мэтр, но я согласен на Ваши условия. Если Бог не окончательно отрекся от меня, и я действительно смогу полюбить, по-настоящему, так, что буду готов ради любимой женщины на все, то я не воспользуюсь обещанным мне Вами ядом и не исполню задуманное против человека, которого, кстати, полюбить я уже не смогу никогда.
Грамон подумал о Диане. Отличный способ проверить, благоволит ли Судьба к его супруге. Хотя, кого он обманывает. Чтобы Филибер де Грамон граф де Гиш влюбился, да еще за такой короткий срок, это маловероятно. А вдруг. Пути Господни неисповедимы. Если любовь поселится в сердце сенешаля Бордо, то он будет вынужден отказаться от мысли спрятать супругу за стенами аббатства Фонтевро. Таковы условия Ренато Биянко. Грамон поднялся с лавки.

- Мэтр, Ваше общество приятно. О сделке мы договорились. Время покажет, кто из нас все же останется в убытке. Теперь, позвольте, я откланяюсь, иначе рискую заснуть прямо в Вашей мастерской. – Де Гиш сделал несколько шагов в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но остановился и снова повернулся к парфюмеру королевы-матери. – А вот о моем визите к Вам необязательно знать кому-либо. Иначе одного из нас обвинят в колдовстве, а второго примут за человека с помутившимся рассудком. Думаю, Вы со мной согласны. До утра, мэтр.

 Отправлено: 30.12.15 10:29. Заголовок: - Проводи, - коротко..

- Проводи, - коротко бросил Биянко появившемуся в двери подмастерью, сообщившему на языке жестов, понятному лишь ему самому и его хозяину, что комната для гостя готова.
- О каком таком визите идет речь, месье? – удивленно повел бровью старик. – Я не понимаю о чем идет речь. Ему все равно было, будут ли считать его колдуном или сенешаля Бордо помешанным, просто не в обычаях обитателей этого дома было болтать лишнее.

Ренато проводил долгим взглядом удаляющегося графа де Гиш, и когда створка двери за ним плотно прикрылась, рассмеялся беззвучным смехом. Глупец, этот мальчишка думал, что в его власти приказывать сердцу, позабыв о том, что только во власти Божьей управлять этим органом. Нет, ни один алхимик еще не создал философский камень, и ни один не вывел формулу любви. Это была наука, которая не имела точных данных, ибо душа человека не принадлежала ему самому, она была во власти того, кто ее сотворил.
Но, быть может, в той загадочной книге, чьи страницы манили парфюмера Екатерины Медичи своими тайнами, есть что-то, что поможет познать секреты, дотоле еще нераскрытые. Флорентинец поднялся с табурета и пересел за свой стол, поставив рядом с упрямым фолиантом свой стакан с молоком, и погрузился в рассматривание причудливых завитков букв, время от времени выписывая некоторые из них на отдельном листе бумаги. Лишь под утро он встал, чтобы подойти к запертому на ключ ларцу, спрятанному от лишних глаз занавесью, прибитой к полке. Немного поразмыслив, он извлек из него одну из плотно запечатанных сургучом колб, и перелил из нее немного зеленоватой жидкости в пузырек, подобный тем, которые наполнял духами. Человек принявший это зелье просто уснет, легким и безмятежным сном. Уснет без мук, без боли, без страданий, чтобы никогда не проснуться.

На утро, когда Филибер де Грамон готовился покинуть дом у моста Св. Михаила, Ренато вышел во двор и вручил ему обещанный товар, плотно завернутый в тряпицу.
- Прощайте, сударь, и помните о нашей сделке. Свою ее часть я исполнил добросовестно.
Вот и еще один из людей направился туда, где Судьба явит ему свой лик.

Скрытый текст

Эпизод завершен