Отправлено: 27.10.16 16:37. Заголовок: Ferro et igni

20 апреля 1577 года. Франция, замок Невер, раннее утро.

Ferro et igni - Мечом и огнем (лат.)

 Отправлено: 27.10.16 17:28. Заголовок: Письма из Бордо шли ..

Письма из Бордо шли регулярно. Их доставлял в Отель-де Гиз господин де Мейнвиль лично, и лично же вручал их в руке герцогине де Невер. Как именно проделывали эти короткие послания путь из Бордо до Парижа и обратно ответы на них, беременную даму, чей живот с каждой неделей становился все круглее, не интересовало.
В конце декабря неожиданно грянул гром среди этой казалось бы ощутимой тишины и размеренной жизни. В канун дня рождения старшего из братьев де Лоррейн, Люсьен де Гурси, по обыкновению, принес письмо из осажденного протестантами Порта Луны. Информация, содержащаяся в нем, настолько потрясла принцессу Клевскую, что у нее случились схватки. «Слишком рано, слишком рано, я не могу потерять их двоих…», шептала она, как молитву между криками, вызванными родовыми болями, лекарю. Для родов было действительно слишком рано. Мальчик появился на свет слабым, сильно недоношенным и в один день с днем рождения своего отца.
Анриетту извещали в письме, что Генрих де Гиз был ранен в одной из битв за Бордо, что жизнь лотарингского принца находится в опасности, но все это держаться в строжайшей тайне. После была сделана приписка, что строки продиктованы самим главнокомандующим королевской армией, и записаны его верным слугой капитаном де Жорес. Госпоже де Ла Марка хватило воображения, чтобы представить себе тяжелейшее состояние своего возлюбленного, и спровоцировать тем самым преждевременные схватки, которые могли привести к потере ребенка.
О том, что ребенок недоношен, не должны были узнать в парижском обществе. Едва очнувшись после забытья, Ее светлость приказала себе не думать о том, что может быть, а заботиться о том, что уже случилось. Рассудок и способность принимать решения в любых ситуациях не раз спасали ее от падения в омут отчаянья, стоило на них положиться и в этот раз. За семейного лекаря дома Лоррейнов, а вернее, за его деликатное молчание, можно было не волноваться – Шарль утверждал, что этот старик и так хранит множество семейных тайн. Но слуги в доме… На каждый роток не накинешь платок. Генриетта подпускала к себе и малышу только Клодетту и кормилицу. Камеристка привела из города дородную даму, завязав ей глаза, которая и вскармливала маленького Франсуа своим молоком. Ее не выпускали ходить по особняку Лоррейнов, запретили встречаться с другими слугами, и поселили в покоях герцогини.

В середине января посреди ночи три женщины в дормезе с ребенком, завернутым в простыни и одеяла, в сопровождении отряда гизаров, выделенным герцогом де Майенн, покинули Париж. Мадам де Невер пришлось взять на себя смелость увезти ребенка из города, поскольку участились записки от местных светских львиц, в том числе от госпожи де Рец, с желанием навестить наследника Лодовико ди Гонзага и его мать. Им нельзя было показывать Франсуа. Опытный взгляд матерей сразу бы определил, что ребенок родился не в срок. Никаких досужих сплетен вокруг дитя, и Льюс признает его своим – такого условие сурового мантуйца. Невер покинул Париж в середине апреля 1576 года, готовя вояж, а после и сопровождая в нем королеву Маргариту к ее законному мужу. Да, они виделись с супругом во время этого путешествия королевы Наваррской, и можно было бы поиграть датами, но ни к чему, чтобы потом к сыну прилепилось клише «недоносок». А мир жесток.

В страхе, что малыш не перенесет дорогу, женщины передавали его из рук в руки на пути в Невер, грели теплом своих тел, следили за сном и питанием новорожденного. Страшно было настолько, что даже Клодетта почти не причитала. Но они справились, и когда из окна повозки можно было увидеть башни старинного замка, старшая из дочерей Франсуа Клевского вздохнула полной грудью, и впервые за долгое время улыбнулась. Она дома. Этот замок всегда давал ей силы, здесь ее баловал отец, здесь под его невидимой опекой будет и его внук, носящий имя своего деда. Здесь были и ее дочери. И Генриетта, как никогда чувствовала в себе потребность, излить на девочек свою нежность и любовь.
- Мадам, как он похож на вас, - шептали ей на ухо те, кто был допущен к Франсуа, но Генриетта видела в маленьком личике своего дитя копию его родного отца. В замке к нему также продолжали никого не подпускать, но здесь хозяйкой и полноправной госпожой была только графиня де Ретель.
- Падре, вы можете так не волноваться о моем маленьком сыне. Таинство крещения обязался провести сам архиепископ Реймсский, и мы готовы подождать, сколько необходимо, покуда Его преосвященство найдет время почтить нас своим визитом, - от причитаний местного священника по поводу необходимости крещения ребенка в доме, Генриетте становилось уже дурно. Он третий месяц донимал ее своей заботой о душе младенца. – Вы же не хотите лишить архиепископа возможности сдержать свое слово? – толстячку с огромной лысиной, мало напоминавшей тонзуру, поплохело, он побледнел и отчаянно замотал головой. – Вот и хорошо, а сейчас пройдемте во двор, я сама выберу для вашего прихода несколько свиней.
Утренняя заря только зажигала небо своим светом, но на заднем дворе замка, где находился скотник, уже вовсю шла работа. Простой люд приветствовал хозяйку и ее благочестивого спутника, кланяясь в ноги, и они уже почти дошли до свинарника, когда один из работяг, подбежал, стараясь отдышаться.
- Мадам, у ворот вооруженные люди, они требуют их впустить, но отказываются назвать себя, - наконец, вымолвил он, чем едва не привел падре в состояние обморока.
- Вооруженные люди? – Ее светлость недовольно дернула плечом. – У замка отличный гарнизон, есть свой командир, какого дьявола, вы докладываете об этом мне? – при этих словах знатной дамы и истинной католички, священнослужитель осел кулем у ближайшей же стены и принялся неистово креститься. – Шлите их к черту, - зеленые глаза вспыхнули бесноватым огнем, а рыжих волос коснулся луч восходящего солнца, поднимающегося над крепостными стенами, - я больше не хочу слышать ничего о военных. Ни-че-го! Ты меня понял? Убирайся! – Она гнала от себя мысли о войне, о том, кто в ней погиб, все последние недели. Потому что боялась, что умер именно тот, кто был дорог. Слишком дорог. Никаких писем больше не было. Не было никаких известий. И не надо. Не первый раз ее сердцу хоронить любимых в своих глубинах, но и тревожить его ни к чему больше. А мимо Невера проезжало множество отрядов, он был почти не преступен, но теперь никто не мог здесь найти помощь и приют.*



*согласовано

 Отправлено: 07.11.16 19:10. Заголовок: Полный соли, холодны..

Полный соли, холодных брызг, запаха рыбы и водорослей ветер дул с запада. Или Анри де Лоррейну это уже казалось. Он был сыт этими запахами по самое горло. Казалось, они навечно поселились в его легких.
Один из солдат слил ему на руки подогретой воды из ручья, возле которого отряд гизаров, в количестве сотни человек, остановился на ночной постой. Ополоснув лицо и вытерев его поданной салфеткой, герцог поднял голову и вновь вдохнул воздуха в грудь. Все же показалось. Сыро, промозгло, но не солоно и без навязчивой вони, которой насквозь пропах Порт Луны, где ему пришлось торчать с королевскими войсками не один месяц, оберегая его от посягательств протестантов во главе с Генрихом Наваррским и Генрихом де Конде. Впрочем, последний поплатился за свою назойливость пленом. Самому же принцу Жуанвилю оборона Бордо стоила тяжелого ранения в правый бок, когда он не успел отклониться от осколка выбитой пушечным ядром стены. Сие держалось в тайне от солдат и даже от многих командиров. Нельзя было давать повода еретикам для ликования, а католикам для уныния. Они верили в непобедимость Генриха де Гиза почти столь же свято, как в бессмертие собственных душ.

Но даже самые долгие и нудные осады когда-нибудь заканчиваются, даже самые тяжелые раны либо затягиваются, либо приводят к смерти. Герцог Майеннский пригнал к Порту Луны флот генуэзских кораблей, принадлежавших семье Лоррейнов, оснащенных пушками и с набранными на борт командами. По личному благоволению и дозволению короля Франции флотилию возглавил освобожденный из плена герцог де Роаннэ. У Шарля, передающего брату регулярно шифрованные письма, данное назначение вызвало бурю недовольства, но Анри оно устраивало. Маркиз де Караваз был не только отличным мореплавателем и одним из лучших капитанов Франции, знающим море и его опасности чуть ли не лучше, чем родной берег, он был предан своей стране и ее интересам, и у него теперь были свои личные счеты к английской королеве, чтобы не подпустить к Бордо с воды ее корабли в помощь Беарнцу. *

Таким образом, дожидаясь помощи от брата, Гиз был вынужден сидеть в Порте Луны до начала апреля. Это позволило ему прийти в себя после ранения, но бездействие угнетало. Едва появилась возможность, он оставил в городе гарнизон из королевских войск, вывел оттуда основную часть армии в и расставил блок-посты, условно поделившие Францию на юг и север, растянув их от Бержерака до Лиона и от Лиона до Дижона, где уже оплот католицизма был силен, и даже простой народ мог взяться за вилы и отбиваться от происков ереси. И это была одна из причин, почему Лоррейн не опасался нападения с востока. Но вечно мятежный юг, бурлил как котел с ядом. Основные силы армии короля были сосредоточены под Лиможем. Именно к нему вела прямая дорога от Монтобана, этого непокорного, мятежного города. В Бордо же должны были еще вернуться отряды, уведенные графом де Гиш в Бидаш. Если от них что-нибудь останется.

Но были кроме дел военных, забот политических, которые занимали помыслы лотарингского вельможи, и дела другого рода, тревожившие его сердце. День проходил за днем, он откладывал свой отъезд из Бордо, руководствуясь причинами объективными, но, наконец, наступило время, когда герцог мог посвятить своей личной жизни несколько дней. Из Лиможа он направился в Невер с отрядом преданных ему людей. Генрих знал из писем братьев, что жена его потеряла ребенка, а вот в семье герцога де Гонзага родился наследник. И он знал, чей это сын.
- Слей еще, - коротко приказал Лоррейн солдату и тот полил вновь воды на руки своему командиру. До рассвета было еще около трех часов. Они успеют доехать до Невера к первым лучам зари. Вчера он приказал разбить лагерь в поле, потому, что не хотел появляться перед своей любовницей уставший после дня пути верхом. Но сегодня он увидит ее. И увидит своего сына.

- Что значит приказано не отворять ворота? – капитан де Жорес вел переговоры с начальником гарнизона замка Клевских, его зычный голос долетал до ушей принца Жуанвиля, удивленно усмехнувшегося этой новости. Вот как… Генриетта теперь вела собственную войну. Против всех.
- Передайте Ее светлости низкий поклон от ее родственника Генриха де Лоррейна, и нижайшую просьбу дать ему возможность засвидетельствовать лично свое почтение ей, - выехав вперед и заставляя тем самым умолкнуть Жореса, проговорил де Гиз, соблаговолив представиться. Но, зная нрав своей возлюбленной, он не был уверен, что даже его имя возымеет какое-то действие и ворота откроются. Серебристо-серый взор окинул стены замка. От обороны Бордо прийти к штурму Невера? Не такая уж дурная перспектива.

*согласовано с Мишелем де Роаннэ и Henri de Valois

 Отправлено: 15.11.16 20:53. Заголовок: Отправив дворового п..

Отправив дворового передать свой приказ и свое недовольство начальнику гарнизона Невера, его хозяйка и думать забыла о том, что в ворота ее замка кто-то стучится, прося приюта. Других забот хватает. Взять хотя бы этот осевший у свинарника куль в рясе.
Подумаешь, помянули при нем всуе рогатого! Ведет себя, как провинциальная девственница при французском дворе, впервые попавшая на королевский праздник, полный танцев в Большом зале и плотских утех в коридорах Лувра.
- Отец Дэвис, если вы сейчас же не подниметесь на ноги, то не получите ни одного заморенного голодом поросенка для вашего прихода, - хотя бы потому, что таких на территории фамильных угодий Клевских не водилось. Тонкий пальчик графини де Ретель угрожающе-предупредительно помахал перед носом священника, подкрепляя ее слова. Последние возымели действие, и тушка служителя Господа вновь приняла вертикальное положение. Так-то лучше. Гордо поведя плечом, вскинув голову и отбросив на спину рыжие волосы, Генриетта подобрала юбки, чтобы сунуть свои ножки, уже облаченные в туфли, в деревянно-глиняные башмаки, стоящие у входа в хлев – в них в самый раз было ходить по загону свинок. Главное, юбки платья держать повыше и не перепачкать в навозе. После чертыхания падре как-нибудь перетерпит вид щиколоток дамы, пусть будет ему наградой за страдания.

Мальчонка-свинопас незаметно оказался возле своей госпожи и молчаливо ждал ее распоряжений.
- Милый мой, вон ту хрюшку с черным боком и ту, что порванным ухом у дальней стенки, отлови и помоги падре довести до его дома, он в это воскресенье будет кормить нищих и увечных кушаньями из них, - черноглазый сорванец лет тринадцати от роду, сын местного скотовода, с готовностью кивнул головой со смоляными кудрями, но глаз не поднял. Герцогиня усмехнулась, конечно, ему интереснее смотреть на женские лодыжки с видом скромника, чем на свиней.
- Ты понял, каких надо отвести? – забрав юбки в пальцы одной руки, дама ловко уцепилась за ухо пацаненка другой и развернула его к загону.
- Мадам! – и этот возглас опять повторился, даже интонация не изменилась. – Они не уходят!
- Ну что там еще? Если у ворот стоит не король Франции с армией, а, к примеру, его младший брат, - при воспоминании о Франсуа де Валуа хотелось брезгливо фыркнуть, а это не пристало высокородной даме, - пусть проваливает!
Несмотря на усилия Екатерины Медичи, сосватавшей всех троих дочерей Франсуа Неверского, что раздробило домен Клевских, бывший некогда больше королевского, Генриетте и ее супругу все еще принадлежало множество земель, и на них она могла позволить себе не слушать ни чью волю, кроме королевской. Хотя странное дело, сейчас она поняла, что была бы рада видеть здесь Генриха Валуа. Этот образец галантного и изысканного мужчины, с которым всегда было, о чем поговорить. Правда, встречать его в башмаках из свинарника очень бы не хотелось. Увязнув в заботах о быте насущном, госпожа де Ла Марка могла растерять весь свой былой лоск. А это недопустимо.
- Нет, мадам! Там герцог де Гиз, и он испрашивает у вас дозволения войти в замок и лично приветствовать вас, - при этой новости Ее светлость почувствовала себя, как в дурном сне, мороке, который навязчиво преследовал ее ночами. Что это? Дурная шутка?
- Ах герцог де Гиз… - растерянно повторила она, обшаривая глазами хлев в поисках чего-то, за что мог уцепиться взгляд. Юный свинопас все еще поскуливал от боли в ухе, и она отпустила его. Зеленый взор буравил большую кадку с нечистотами, которыми испражнялся скот, и которые собирали в нее, чтобы потом вывезти в поля. – А ну-ка, позови сюда еще троих дворовых, пусть возьмут эту бочку и тащат к крепостной стене, угостим вельможу, как следует.

Напрочь забыв о падре, свиньях и том, как их соединить, Анриетта выбежала из свинарника, скидывая с ног неудобные башмаки, и устремилась к смотровой башне в стене замка.
- Кто здесь назвался герцогом де Гизом? - крикнула она из окна, уже узнав его, уже с трудом сдерживая сердце, чтобы не выпрыгнуло из груди, и злясь еще больше на него за это. Несколько всадников подняли головы на женский голос, а ее рука подала сигнал челяди исполнить приказ, и потоки навоза устремились вниз, падая на камни при въезде в ворота, брызгаясь в разные стороны, и орошая стоящих внизу.

 Отправлено: 25.11.16 19:02. Заголовок: Белый конь принца Жу..

Белый конь принца Жуанвиля нетерпеливо гарцевал перед воротами Невера, отражая своим поведением волнение седока и отсутствие у него привычки ждать. Это в делах военных, герцог проявлял присущие любому стратегу выдержку и умение выждать нужный момент. В делах амурных же, Его светлость привык, чтобы ему подчинялись, и подчинялись по собственной воле. Однако, он не забывал, что сердце в его груди сейчас трепещет, подобно птице, пойманной в силок, от любви к чуть ли не самой своенравной женщине Европы. И первым предупреждением к дурной встрече было отсутствие последнее время писем от нее. Да, он и сам почти не брался за перо какое-то время и лишь от Шарля получил известия, что графиня де Ретель, долгое время гостившая в Отель-де-Гиз, перебралась в дом своего отца вместе со своим маленьким сыном.

Над Францией поднимался рассвет. Весеннее солнце, еще совсем не жгучее по утрам, ласкало своими лучами стены замка Клевских и спины всадников, стоящих у его ворот. Воздух был полон весной, этой порой всех влюбленных, когда души людские хотят петь, а музыкой им служат звуки природы и голоса избранников или избранниц их сердец. И Генрих де Гиз, этот воин и политик, кумир парижан и защитник истиной веры, но прежде всего, полный сил молодой мужчина, не был исключением. Он вдыхал полной грудью пьянящий аромат молодой травы, замешанный на запахе влажной земли, слушал трели пересмешников и был готов стать одним из тех трубадуров, которые в поиске внимания своих дам, воспевают их красоту и таланты.
Анри услышал ее голос и поднял голову, чтобы встретиться взглядом с зелеными глазами герцогини Неверской, своей невестки, своей любовницы, и ответить ей, что это он осмелился назваться своим именем и он ищет возможности приветствовать хозяйку замка лично… А еще он хотел бы сказать ей, что думал о ней, что тосковал и мечтал о моменте, когда вновь сожмет ее в своих объятьях, и сможет взять на руки своего сына, но для этих откровений вокруг было слишком много ушей. И не успел сказать ничего. Даже рот открыть не успел. Впрочем, оно и к лучшему.

С крепостной стены прямо под ноги его жеребцу полилась смердящая масса, в коей без труда можно было распознать по запаху продукт испражнения скота. Брызги навоза щедро окропляли собой камни и землю, а также стройные ноги лошадей, чьи всадники подвели их слишком близко к каменному укреплению и не успели вовремя отвести животных. Среди них был и герцог де Гиз. Но в отличии от своих чертыхающихся на разные лады людей, он напротив заставил стоять своего коня смирно, с покорностью принимая то, какая встреча ему был оказана Анриеттой. Сомнений не было, предназначался этот водопад фекалий именно для него, поскольку, герцогиня даже взгляда не подумала отвести от серых глаз отца своего младшего сына, и тени смятения или вины на ее личике тоже не наблюдалось.

- Ваша светлость, мне не описать тот восторг, который я испытываю при виде вашей особы, - Анри приподнялся в стременах и поклонился даме, стоящей в башне при воротах замка. Как только он заговорил, ропот недовольства за его спиной стих. Гизары знали, что их господин не переносит, когда кто-кто осмеливается смешивать свой голос с его собственным. – А эти изыски, - длань пэра Франции указала на зловонные ручейки, которые струились под копытами лошадей, - с вашей легкой руки, мадам, скоро войдут в моду по всей Франции для встречи визитеров, - Генрих не злился, но разговаривать сейчас с Генриеттой в раболепном тоне или с нежностью, которая просилась на уста, означало подписать себе приговор на ее отречение от него. Никогда она не будет любить того, к кому не испытывает уважения, пусть даже ненависти, но презрение убьет все, если что-то осталось убивать из того, что было между ними когда-то.

 Отправлено: 08.12.16 16:00. Заголовок: Если бы женщины могл..

Если бы женщины могли испепелять мужчин взглядом, то от герцога де Гиза осталась бы кучка пепла, раздуваемая ленивым утренним ветерком. Но, увы, это было не во власти женских чар. Тем не менее, глаза герцогини опасно вспыхнули недобрым светом. Сердце ей шептало: «Прости, пусти, прими». Но гордый нрав потомственной аристократки не позволял гласу сердца заглушить свои веления.
А Лоррейн еще позволял себе шутить, делая вид, что не понимает той степени оскорбления, обиды, которые нанес принцессе Клевской своим бездушным молчанием в течении нескольких месяце, той тревоги и отчаянья, в котором она жила дни, не имея от него вестей, и чего ей стоило смириться с его смертью. Он думал, что может себе позволить вот так просто появиться, поприветствовать ее, и объятья изящных рук дамы распахнуться, прощая все только за то, что он сумел выжить. Нет, сударь, вы еще пожалеете, что действительно не умерли, и ваше сердце пусть тоже пострадает, если оно на это способно.

- Поприветствовали, месье? Увидели? – надменный тон, гордо выпрямленная спина и высокомерный взгляд, пущенный стрелой вниз с башни при воротах, соответствовали хладному тону речи дамы. – Вот и будет. Примите и мои уверения в моем к вам расположении, и когда будете трудиться, вводя в моду, как вы выразились, новые изыски, присовокупите к ним еще один, - ее пальцы дрожали от волнения, глядя на любовника, на отца ее сына, глаза, оставаясь безучастными внешне, жадно впитывали каждую черту его образа, отмечая, что Генрих все так же статен, что руки его умело управляются с поводьями, что ему все так же хватает коротких жестов, чтобы управлять своими людьми. Где-то по центру живота противно заныло. Тело требовало объятий этих сильных рук, губы ныли от жажды его поцелуев, словно сговорившись с внутренним чертом, шепчущем о любви. – Герцогиня Неверская считает образцом высокого вкуса приветствовать своих родственников, не пуская их даже на порог своего замка, и прощаться с ними там же. Доброго пути, сударь, - величаво склонив голову и присев в подобии реверанса, Анриетта, проигнорировав руку начальника охраны Невера спустилась из башни. Командир гарнизона следовал за ней, не решаясь спросить о дальнейших приказаниях.

- Замок, как и прежде, закрыт от всяк просящих приюта. И до тех пор, пока под его стенами не раздадутся фанфары королевских трубачей, можете меня больше не беспокоить, - голосом владеть становилось с каждым мгновением все труднее, она шла в сторону замка так быстро, что мужчина еле поспевал за ней, стараясь при том чеканить шаг.
- Да оставьте вы меня уже в покое, сударь! – зло огрызнулась госпожа де Ла Марка, и приподняв юбки платья, устремилась бегом к спасительным дверям. Словно они могли ее укрыть от самой себя, от всего того, что рвалось наружу, туда, за стены, к чертову Генриху де Гизу на его треклятом белом коне.
Она бежала по коридорам замка, теплым, родным, где каждый камень и выступ знала наизусть, пока не почувствовала, что ноги ослабли и больше не хотят повиноваться. Опустившись у стены, прислонившись к ней спиной, Анриетта ощущала, что задыхается, что глаза щиплет… О как ей нужны были сейчас эти слезы, чтобы вылить вместе с ними всю боль и горечь из груди наружу, но и глаза предали ее, они были сухи, противясь предательству женщины себя самой.

 Отправлено: 27.12.16 09:17. Заголовок: Сколько лет Генрих з..

Сколько лет Генрих знал Генриетту, с ней никогда не было просто. Изворотливый ум этой женщины и острый язык служили ей оружием не хуже, чем мужчинам служат шпага и дага. А ее норовистый характер мог поспорить с горделивым неповиновением дикой лошади. Вот и сейчас она выставила своего деверя на посмешище перед его людьми, не пустив в свой замок, отказав в гостеприимстве, и Анри понимал справедливость ее действий и ее обиды. Ему довелось взять штурмом не одну крепость за свою жизнь, и что-то ему подсказывало, что завоевание расположения матери его сына будет самой ценной победой для него, из всех одержанных когда-либо.
- Готовимся к осаде, господа, ставим лагерь, - гизары не позволили себе даже тени улыбки, когда на их командира обрушился отказ открыть ворота герцогского замка Невера. Они были собраны и суровы, и готовы подчиняться его слову и жесту.

Анри мог приказать открыть доступ именем короля Франции, он все еще был Главнокомандующим его войск. Но это было недостойно герцога де Гиза, также, как было бы недостойно любого мужчины, стремящегося к любви женщины. Кроме того, даже на поле боя, Лоррейн редко вспоминал имя того, кому его обязывал служить долг чести, ни к чему тревожить свои уста и сейчас воспоминанием о нем. Использовать имя Валуа для служения своим интересам – слишком низко для потомка Лотаря.
- Перекрыть подходы ко всем воротам Пале-Дюкаль, никого не пропускать внутрь без моего разрешения, выходящих вести в мой шатер. Направить дюжину человек в деревню Сен-Антуан за провизией, - несколько удивленных взглядов солдат и их военноначальников метнулись к командиру. Да, замок Франсуа Клевского, а вернее его нынешняя хозяйка, не изволили оказать им должного гостеприимства, но расположиться можно было и домах города, расположенного с трех сторон от подножья замка, и там же обеспечить себе полный рацион. Но у Генриха де Гиза были на этот счет свои соображения. – Исполнять, - без тени недовольства или желания пояснять свои решения добавил он. Обитатели за стенами замка, включая поселенцев из простонародья и герцогинь будут отрезаны от остального города, но это не значило, что их оккупанты собираются пользоваться тем, что им не принадлежит или настраивать жителей Невера против себя, разоряя их, или позволяя причинить себе вред недобрыми продуктами. В преданности горожан герцогине сомневаться не стоило. Их жизнь во многом зависела от нее.

Гиз знал, что замок Клевских способен существовать обособленно очень долго. Провизии там хватит на неопределенное и очень долгое время. Коровники, которые славились своими телятами, хлева, амбары, когда там проживала Генриетта, всегда были полны, но Анри и не собирался никого морить голодом. Он всего лишь хотел показать, что не собирается сдаваться и отступать.
- И приведите мне лучших мастеров фарфора, что сыщите.
Не успел шатер Лоррейна встать на остовы на берегу Луары, как ему уже притащили первых выходцев из замка. Ими оказался священник, мальчишка, по виду дворовой обслуги, и две большие свиньи. Живописная, во всех отношениях, группа. Падре был бледен и что-то лопотал о том, как ему достались свиньи. Мальчишка же только зыркал черными глазами на солдат и их командира.
- Успокойтесь, милейший, мы не собираемся у вас отнимать ваше добро. Мы добрые католики, и радеем за животы братьев своих по вере, - усмехнулся Генрих, спрыгивая с коня и кидая поводья одному из гизаров. – Мое имя Генрих де Гиз, - представился невзначай герцог и с удовлетворением отметил, как глаза падре загорелись фанатичным огнем. – Скажите, часто ли Ее светлость посещает соборы города с молитвами?
- Что вы! – замахал руками человек в сутане, страх которого покинул, едва он услышал имя говорившего с ним вельможи. – Совсем не ходит! И сына своего не крестила еще! – доверительным шепотом сообщил он.
- Вот как?

 Отправлено: 17.01.17 17:30. Заголовок: Она не знала сколько..

Она не знала сколько сидела в коридоре собственного замка. Время словно потеряло счет. Ни один из слуг с тревогой попытавшийся осведомиться о состоянии мадам и о том, не нужна ли ей помощь, ответа не получил. Вскоре появилась Клодетта, призванная одной из девиц нижней обслуги.
- Мадам, ну как же вы тут? – девушка всплеснула руками, и ничуть не боясь гнева своей госпожи, вцепилась ей в локоть и с внушительной для ее некрупной комплекции силой потащила герцогиню вверх, вынуждая подняться. Субретка знала, что гнев ее хозяйки всегда быстротечен, хоть и может быть страшен, но сердце у Ее светлости доброе. Как раз это молчание и глаза, с застывшим выражением равнодушия, за которым были спрятаны боль и любовь, вот это пугало расторопную и шуструю Клодетту. Только раз она видела Генриетту в таком состоянии – после дня казни красавчика Аннибала, когда мадам сначала металась по комнате, как запертая в ней тигрица, а потом замерла, и жизнь, словно бы оборвалась не там, на Гревской площади Парижа, а в зеленых очах рыжеволосой красавицы. Последующие несколько дней мадам делала все, что ей было задумано, исполняла все, что требовалось, но она молчала, и лица ее не касались мысли и чувства. Понадобилось долгое время, чтобы на устах герцогини Неверской вновь заиграла улыбка, а в глазах загорелся огонь.

Клодетта очень боялась, что все повторится со смертью короля Карла, но тогда они вовремя уехали с госпожой в монастырь и воздух святой обители оказался целебным для ее хозяйки. А может такой целительной силой обладали разговоры с молодым братом герцога де Гиза, приютившем их в вверенном его заботам монастыре.
Но в те разы все было понятно, смерть любовников – тяжелая утрата для любой женщины, даже если она замужем, сейчас-то что могло произойти? Все вроде были живы и здоровы. Или не все? И Клодетта, сидя при маленьком сыне Анриетты, вновь пропустила все самое интересное? Это отвратительно несправедливо.

Женщина чувствовала заботу своей камеристки и молча принимала ее. В голове неожиданно стало пусто и это было приятно. В глубине груди поселилась боль, но даже она казалась чьей-то чужой, если не думать о ней. Не думать вообще ни о чем – это такое благо и такая роскошь. Она позволила себя раздеть и уложить в постель.

Минуты бежали одна за одной. Раз-два-три… Впервые в жизни она сама отказалась от собственного счастья. Он уехал. Так, наверно, было правильно, было нужно. Раз-два-три… Они живут в одном мире, но мир этот создан для каждого из них по отдельности. Раз-два-три… А слез все нет.

- Нет, это никуда не годится, - силуэт назойливой Клодетты вновь появился перед кроватью, где герцогиня даже не шевельнулась с ее ухода. – Да будет вам известно, мадам, - пылала праведным гневом девушка, - что ваш деверь окружил наш замок. И теперь допрашивает всех, кто из него выходит! Только что вернулся мальчишка-свинопас, которого вы отправляли с падре и свиньями до прихода, и сказал, что он лично сам разговаривал с герцогом де Гизом и тот ставит лагерь тут неподалеку! – камеристка была горда собой и стояла подбоченившись, с вдохновением сообщая последние новости.
- Чтоооо? – оцепенение с Ее светлости, как рукой сняло, и она села на кровати. – А ну повтори, что ты сказала! – пока Клодетта повторяла добытые известия, приукрашивая их придуманными на ходу подробностями, госпожа де Ла Марка поймала себя на том, что смеется, а щеки ее влажны от долгожданных слез. Она смогла вновь вздохнуть полной грудью.
Значит, еще не конец?

 Отправлено: 08.02.17 13:16. Заголовок: - Мальчик здоров? -..

- Мальчик здоров? - в серебристо-серых глазах вельможи появилось беспокойство. Он знал от брата, что Генриетта слишком рано произвела на свет младенца, по срокам он должен был родиться позже. И виной тому было письмо от ее любовника, приведшее к нервному срыву женщины и преждевременным схваткам.
- Что вы, сударь, что вы? – падре замахал руками, отвергая подобную мысль. Он немного приосанился, как-никак с ним беседу вел сам Генрих де Гиз. – Но я вам вот что скажу, брат мой, - его голос понизился, и он опасливо обернулся на мальчишку, с любопытством рассматривающего и командира отряда, и его воинов. – Иди отсюда, мальчик, иди в замок, я дальше сам доберусь, - выдернув из руки парнишки концы веревок, на которых тот вел свиней, - священник сделал пару шагов в сторону. Не дай Боже этот востроухий услышит то, что он собирается сказать Его светлости, и передаст Ее светлости. Убедившись, что парнишка отошел в сторону и уже просто путается под ногами солдат, разбивающих лагерь, он вздохнул свободнее.
- Хозяйку Пале-Дюкаль охватил страшный грех, она впала в гордыню, - заговорил вновь падре, кивая сам собственным словам. – Ей неугодно, чтобы мы крестили ее ребеночка, они-с ждут приезда архиепископа Реймсского. А я вам так скажу: благодать Господня она снисходит из любых святых рук единым образом. К мессе в город она ходит два воскресенья в месяц, подаяние раздает, и у нее в замке есть часовня. Но мало молитв без покаяния, а на исповедь я ее уже долго жду. Не идет. Гордыня все ее сердце чернит.

Святоша еще что-о причитал о тяжких грехах и о жизни вне веры, а Анри уже с трудом сдерживал смех. Смирение и мадам де Невер не способны сосуществовать друг с другом. А уж от ее исповеди и черти покраснеют в смущении. Герцог выяснил, когда последний раз его возлюбленная покидала свой замок, и отпустил падре.
- Ступайте с миром, отец, помолитесь за герцогиню и сына ее, уверен Господь внемлет вашим молитвам.
Анриетта выходила в город раз в две недели, и, как назло, последний раз давеча.
- Осады редко бывают скорыми, - прошептал Гиз известную любому полководцу истину, разглядывая башни замка Клевских. – Придется подождать.
Когда к вечеру стемнело вокруг Пале-Дюкаль зажглись десятки костров. Рыжие сполохи их пламени взметались в небо, и посылали туда тысячи искр, чтобы из любого окна замка было видно – Генрих де Гиз здесь.

*********

За тринадцать дней Анри узнал многое о том, как протекает жизнь в доме госпожи де Ла Марка, и не раз убедился в строптивости нрава своей любовницы. Он посылал герцогине лучшие изделия из фарфора местных мастеров, которым была бы счастлива любая королева, а получал обратно груды осколков, он преподносил драгоценности, а возвращались они на девках, предназначенных для его утех, его люди доставили из Лиона изумительной красоты шелк, но он вернулся из замка принцессы Клевской в виде лоскутов, которыми и палец не обернешь.
Слуги и челядь из Пале-Дюкаль охотно брали золото и мололи языками, но никто не рисковал провести с собой в замок никого из чужаков. Наступил май, а с ним и день, когда Ее светлость должна посетить церковь в городе и раздать милостыню.

Если мадам де Невер изменит своим привычкам и отправиться завтра к мессе, то стоило подумать о штурме и пушках.
Гизары регулярно привозили из Бордо известия. По докладам Жореса, наместник Лангедока создавал видимость обороны Порта Луны. Хотя, до тех пор, пока Монморанси сам там, можно не беспокоиться за город – он крепко связан с его собственной шкурой. А трусы отчаянно дерутся, когда им очень страшно. Но гугеноты не тревожили больше Бордо. Генрих Наваррский зачем-то увел свою армию в Бидаш, а оттуда на юго-восток. Такое поведение могло быть, как хитростью, так и глупостью, но распоряжений от короля преследовать Беарнца Главнокомандующий его войсками пока не получал. А потому был занят другой войной, где даже победив, он мог проиграть.

- Ваша светлость, там какой-то человек желает вас видеть, - принц Жуанвиль сидел у себя в шатре и рассматривал разложенное на синем бархате старинное колье. Интересно было бы узнать, кому оно принадлежало. Одному из солдат показал его местный ростовщик, узнав, что парень интересуется чем-то особенным, не для себя, а для своего командира. А уж кто ныне командовал в городе, было известно любому неверцу. Хозяин лавки сказал, что вещица эта досталась ему от отца, а тот в свою очередь получил ее от деда, начавшего их дело. А тому, как гласила легенда их рода, принесла колье какая-то знатная дама, пожелавшая остаться неизвестной.
Украшение было тяжелым, массивным, но работы изящной, завитки и узоры на золоте и серебре не сплетались в герб, а напоминали какое-то диковинное растение. Из камней тут был только один – удивительного размера и чистоты рубин. Лоррейн попытался вспомнить все портреты, которые ему довелось видеть, и не припомнил ни одного, где было бы на шее дамы подобное колье.
- Ведите, - нужно было отвлечься, может позже воспоминания подкинут какую зацепку.*


*все действия в посте согласованы

 Отправлено: 26.02.17 17:54. Заголовок: Вернув пушки и солда..

Вернув пушки и солдат в Бордо, Жорж де Шомберг в сопровождении тех двух дюжин людей, с которыми он выехал еще из Парижа, направился в сторону замка Невер.
Король велел возвращаться ему в Париж и Шомберг помнил эти слова Генриха Валуа, как и его милостивую улыбку. Его ждали в Париже, в этом он не сомневался, как и в любых других словах своего короля. Но, прежде всего ему нужно было доложить герцогу де Гизу, что часть армии и пушки возвращены из Бидаша в Бордо под распоряжение одного из его командиров. Конечно, можно было написать письмо и отправить курьера, но Шомберг, с чисто немецкой дотошностью решил доложить все сам. Не зря же говорят, что все дороги ведут в Париж, так, почему не поехать той, где можно застать главнокомандующего французской армией?

Ближе к центру Франции уже не было таких волнений, как на юге, а королевский штандарт и письмо, подтверждающее полномочия немецкого фрайгера, подписанное Генрихом Валуа и скрепленное печатью, служили хорошим пропуском Шомбергу и его людям на блок-постах, расставленных герцогом де Гизом. Там же Жорж де Шомберг получал сведения, где он может застать главнокомандующего армией.
До предместий Невера они добрались без приключений. Когда оставался примерно день пути, Жорж де Шомберг велел устроить в ближайшей деревушке привал на целые сутки, а не только на ночь, как обычно. Время нужно было, чтобы привести внешний вид в порядок и вычистить лошадей. Пусть в этой деревушке с коротким названием - Аэн было всего лишь не более десятка домов, но зато имелся кузнец. Саксонец не поскупился и тот, осмотрев лошадей, у которых нужно сменил подковы.

Башни старинного замка Клевских были видны издалека, но еще раньше Шомбергу и его людям попались аванпосты главнокомандующего армии Франции.
- Мое имя Жорж де Шомберг, я желаю видеть Его светлость герцога де Гиза, - известил саксонец старшего на сторожевом посту.
- А люди ваши? – уточнил гизар, рассматривая всадников.
- Это люди короля, месье, и его волей они сопровождают меня. Мы возвращаемся в Париж, но у меня есть устное донесение для Его светлости. – В подтверждение своих слов, Шомберг достал из-за голенища сапога бумагу с королевской подписью и печатью. Не выпуская документ из рук, Жорж дал ознакомиться с текстом письма исполняющему свои обязанности гизару.
Был послан вестовой к принцу Жуанвилю и Шомберг спокойно ждал, не проявляя нетерпения. Он никуда не торопится. Наконец посыльный вернулся и саксонцу дали разрешение проехать в лагерь.
Когда саксонца проводили в шатер главнокомандующего, он, поклонившись, как предписывал этикет, обратился к де Гизу чтобы представиться.
- Ваша светлость, мое имя Жорж де Шомберг, я прибыл из Бордо, куда в соответствии с королевским приказом мною доставлены пушки и люди, данные в распоряжение графу де Гишу для взятия Бидаша.

 Отправлено: 13.09.17 16:02. Заголовок: Фрайгерр де Шомберг ..

Фрайгерр де Шомберг был принят Его светлостью герцогом де Гизом милостиво, доклад его был выслушан с интересом, едва мелькнувшей улыбкой на губах и чуть вздернутой бровью. Как скоро Валуа отнял у Грамона, что так щедро ему даровал. Монарх дал, монарх взял – эссенция королевской власти. Неужели этот бывший гугенот, несмотря на свои потуги в придворной службе впал в немилость своего господина, и его смазливое личико государю более неугодно видеть среди своих друзей? Оставить Бидаш нынче без пушек, это все равно, что отдать его на растерзание Бурбону. С другой стороны, этот замок, безусловно заслуживший разорения за чванливость своих владельцев, имел мало ценности, как объект стратегии для армии короля Наваррского. Генрих никак не мог понять этот поступок своего детского недруга. К чему было снимать осаду с Бордо и резко уходить на Бидаш, тратить время, терять людей, когда с той армией, что собрали для него Конде и Монморанси, можно было подчинить себе весь юг Франции. И это очень не нравилось принцу Жуанвилю. Самым страшным оружием Беарнца была его непредсказуемость. Его поступок мог быть, как частью хорошо обдуманной многоходовой партии, так и спровоцирован какой-нибудь блажью. Ходили слухи, что Диана д’Андуэн, супруга графа де Гиш, была любовницей Анрио. Но также Гизу доносили, что эта женщина не только недурна собой, но и весьма неглупа, чтобы просить любовника о взятии крепостей собственного мужа в ее честь. Что подтверждали и сведения о ее дружбе с Изабель де Лаваль. Маркиза многому научилась у Медичи и не терпела возле себя дурочек, насколько Анри помнил. Взятие Наваррцем Бидаша не давало покоя мыслям Лоррейна, и он терялся в догадках о причинах такого поступка.

Лоррейн всегда ценил в людях верность, пусть даже они служили не ему, поэтому Шомбергу улыбнулся вполне искренне и благосклонно.
- Вы останетесь со мной до тех пор, сударь, пока мы не изволим вернуться в Париж или отпустить вас, - Главнокомандующий королевскими войсками объявил о своем решении тоном, нетерпящим возражений. Любой дворянин, исполняющий волю короля на военном поприще, обязан был повиноваться и ему. Война – есть война. Хотя в этот раз герцог использовал свои полномочия в личных целях. – Сопровождающих вас людей я беру на это время под свое командование. Советую вам отписать о моем решении Его величеству, но не думаю, что задержу вас более, чем на неделю.

Де Гиз ошибся. В Пале-Дюкаль он попал лишь спустя дюжину дней. Гнев принцессы Клевской был столь же неумолим, как гнев Афины на троянцев. Ему пришлось прибегнуть к хитрости и спрятаться в очередном из подарков, отправленных в замок герцогини, воспользовавшись идеей, подаренной богиней войны грекам. Ворота родового замка Неверов распахнулись, чтобы пропустить повозку, везущую огромный ворох скупленных во всем городе цветов. И, когда Ее светлость лично подошла, чтобы рассмотреть это благоухающее море, оно встрепенулось и четверо гизаров, с которых падали лепестки, а в волосах запутались стебли растений, окружили невестку их господина. Возница повозки скинул с себя лохмотья, одетые поверх строгих черных одежд, подчеркивающих стать и серьезность, стер кружевным платком грязь, намеренно размазанную по лицу, и перед мадам де Невер предстал Анри де Гиз.

- Я сожалею, что мне пришлось появиться перед вами, герцогиня, подобным образом, но нам давно следует поговорить, и разговор этот я более не намерен откладывать.
Беседа их затянулась. Оказавшись во власти мужчин, не повинующихся ей, герцогине оставалось лишь гордо вскинуть голову и проводить герцога в комнаты, где их оставили наедине.
Столько брани, сколько Анри довелось услышать в тот вечер, он не слышал ни одного из своих солдат. Но ночью, успев налюбоваться вдоволь на своего сына, он сжимал любовницу в своих руках и думал о том, что, ради некоторых женщин стоит совершать абсолютные глупости. И, кажется, начинал понимать Анрио.
На следующее утро, г-н де Шомберг, оставленный командовать гизарами на время отсутствия их непосредственного командира, был отпущен с людьми короля в Париж. Пале-Дюкаль принял всех, кого смог разместить из гизаров, которые покинули его во главе с Его светлостью спустя три дня.

*согласовано с Henriette de Cleves
*согласовано с Жоржем де Шомберг

Скрытый текст

Эпизод завершен